Сам повернулся к ополченцу:

– Беги на тот край села, пусть все сюда следуют и поперёк улицы шеренгой строятся.

Михаил справедливо рассудил, что, если поляки частью сил село попытаются обойти, потеряют много времени, по снежной целине бежать невозможно. Зато подкрепление прибудет, есть шанс удержаться. Михаил сам напал на поляка. Тот только перебрался через завал, опираясь на копьё, как на палку. Михаил саблей ему по шее ударил, лях упал. Князь схватил его копьё, саблю в ножны вбросил.

Копьё длиннее сабли, и действовать им сподручнее. Кто перебраться пробовал, тех колол рожном. Так же и другие ополченцы действовали. Слева и справа от засеки вразнобой громыхали пищали. Но ляхов было много, и они лезли, невзирая на потери. Стали теснить ополченцев от засеки. Бой уж на улице идёт. Михаил обернулся. С другой стороны села ополченцы поспешают. Не добежав полсотни шагов, переводя дыхание, в две шеренги становиться начали, как Михаил учил. Мерно двинулись вперёд, выставив копья. Михаил закричал своим, кто рядом бился:

– В стороны, к домам прижаться!

Разбежались ополченцы, чтобы своей пехоте проход освободить. Сеча пошла сначала на копьях, потом на саблях, а то и на кулаках. Михаил закричал, едва не срывая голос, иначе в шуме боя не услышат:

– Ополченцы, строиться шеренгой, подобрать копья!

Ратнику нужную команду вовремя подать надо, если командир не видит ситуацию, не управляет боем, схватку проиграет. Передними шеренгами сотник Николай командовал, из ратников владимирских, с опытом. Михаил смог ещё две шеренги собрать, только пожиже. У кого своё копьё, другие подобрали трофейные или у павших товарищей.

– Вперёд!

На место убитого из передних шеренг вставал ратник из следующей шеренги. У поляков так же. Уже по телам убитых ступали, раненым, кто упал, не позавидуешь, затопчут. Бой с попеременным успехом идёт. То наши ополченцы поляков к засеке теснят, то поляки отыгрываются, на десяток-другой шагов наших ратников теснят. Снег утоптан, кровью обильно полит. Один из поляков, потеряв копьё, саблю выхватил. Михаил выхватил из-за пояса второй пистолет, выстрелил ему в лицо. Видимо, не простой копейщик был, поляки из второй шеренги тело подхватили, через засеку понесли. Никто уступать не хочет, бьются ожесточённо. Уже и силы иссякают оружие держать, устали. А поляки свежих копейщиков подсылают, часть засеки разобрали с одной стороны, освободив проход. Ряды ополченцев таяли, всё же поляков изначально почти вдвое больше было да опыт сказывался. Надо из боя выходить, пока весь отряд не уничтожили. Не для того Михаил ополченцев пестовал, чтобы в первом же бою всех положить.

Бились, пока сумерки не опустились. Бой затих сам собой. Ополченцы, жалкие четыре десятка, отошли на другой край села, разместились в избах селян. Поляки преследовать их не стали, сами были измотаны и потрясены большими потерями. Селяне ополченцев накормили, а двое вызвались быть караульными. Спали до первых петухов, потом Михаил разбудил ратников.

– Пока поляки спят, будем уходить. Их осталось больше, чем нас.

Не знал Михаил, что польский воевода тоже решил утром покинуть село. Перед боем у него было пять полнокровных рот, а сейчас осталось две сильно потрепанные, и лях опасался, что если к русским подойдёт подмога утром, добьют его войско.

А Михаила терзали досада и сомнения. Правильно ли он поступил, приняв бой? Конечно, потери для отряда катастрофические, но и полякам задали хорошую трёпку. Если бы так действовали все ополченцы, то поляки физически были бы уничтожены без притока свежих сил из Польши. А тушинцы без поддержки немного стоят. Тем не менее корил себя. Первое серьёзное столкновение – и отряда нет. Что скажет он Авраамию? И поверит ли ему келарь, что не бездарно ополченцев подставил под удар?

Вернулись той же дорогой в Москву, у ополченцев настроение скверное. Михаил, разместив ополченцев в воинской избе, направился к келарю. Время для посещения позднее, но и не идти, скажут – струсил. Обвинений в трусости или бестолковости Михаил боялся. Если келарь сместит с начальников, так Михаил не переживал. Пятно ляжет на репутацию, которое потом не смыть, прослывёт неумёхой и трусом, кто за ним тогда пойдёт? Келарь молился в своей келье, пришлось ждать, пока послушник впустит. Келарь появлению Михаила был удивлён.

– Что случилось?

– Разбили отряд.

И всё рассказал как было, не утаивая деталей. О первой стычке, о бое с превосходящим врагом. Авраамий слушал внимательно, не перебивал.

– Всё так и было? – спросил он потом.

– Как есть!

Михаил, оборотясь к иконостасу, перекрестился.

– Ладно, идём. Хочу с людьми твоими поговорить.

Не поверил до конца келарь, захотел послушать, как представляли события ратники. Михаил, чтобы не мешать, на крыльце воинской избы уселся. О чём и с кем говорил келарь, Михаил не видел. Долго не было Аверкия. Выйдя, сказал:

– Нет твоей вины. И командовал ты правильно. Ратники погибли, так война без убиенных не бывает, служба у ратников такая, не половыми в харчевне подъедаются. Не кручинься, не зря они животы свои не пощадили. Сколь ляхов побили. Хоть и малая помощь Скопину-Шуйскому, а всё же подсобил. Новый отряд набирать станем, люди-то подходят. А ты учи лучше. Упущение-то осознал?

– Пушек не хватает, а лучше тюфяков. Хотя бы парочку.

– Ух, разогнался! А если найду, управляться-то с ними умеет кто?

– Есть такие!

О своём опыте Михаил говорить не стал. Не княжеское это дело – из пушек палить. Не знал Михаил ни одного дворянина, кто бы до огненного боя опустился. Конницу в атаку водить – это почётно, а серой вонять и закопчённым ходить – не дворянское дело.

Численность русского войска в Александровской слободе росла. В начале ноября из Ярославля пришли полторы тысячи ратников с хорошим оружием. Из Москвы прибыли три тысячи ратников во главе с князьями Куракиным и Лыковым да несколько пушек. Общее число воинов Скопина увеличилось до тридцати тысяч. В тылу войск Михаила Скопина поляки и литовцы удерживали важные города – Суздаль, Юрьев-Польский, Ипатьевский монастырь под Костромой, Старицу, Ржев, Белую. Двинься Скопин к Москве, Сапега ударил бы с тыла. Гетман Сапега начал посылать небольшие отряды в тыл и фланги войску Скопина. Михаил ответил той же монетой. Воевода Давид Жеребцов получил приказ ежедневно устраивать набеги на поляков. Гетман был вынужден держать против Скопина значительные силы. Рати князей Барятинского и Хованского направились к Кашину и Ростову, а воевода Чеглоков совершил дерзкий рейд на север, в Бежецкий Верх. У Задубцовской слободы он «побил многих воровских людей, которые ходили от Тушина, 30 рот. А побив, пришёл в Кашин да привёл с собой пленных панов шестнадцать человек».

В январе 1610 года на Старицу и Ржев был послан с войском воевода князь Иван Хованский. Кроме русских ополченцев, в войске были наёмники из Швеции. Поляки были выбиты из Старицы и Ржева, но потери штурмующих оказались велики. Устрашённые потерями и русскими морозами, наёмники отказались воевать.