Рана, пока до Москвы шли, измучила. Сначала левая половина лица отекла, глаз заплыл, рану дёргало. Но до столицы отёк спал, глаз открываться стал. Перевязки ежедневно делали, а ещё лечцы в сёлах рану то сушёным мхом присыпали, то какими-то настоями промывали. Организм справился или старания лечцов сказались, но рана не гноилась, чего боялся Михаил.

С питанием такой массы людей было скверно. Урожаи на полях, где были, частично вытоптаны конницей, а ещё селяне в ополчение подались, убирать урожай, кроме баб и детей, некому. Но всё же селяне подавали хлеб, сало. А ещё раз в день останавливались у постоялых дворов. Михаил на свои деньги людей кормил – супом с потрошками, кашей, да хлеба вдосталь.

До Москвы была ещё одна стычка, на этот раз с тушинцами. Застава их стояла близ города. Завидели людей Михаила, выступили. А как пищальники дали залп, разбежались. Целью таких застав было предупредить поляков, дабы конница польская либо литовская могла подходящее подкрепление разбить. Да не получилось. Ратники с Михаилом впереди в город вошли. И здесь поперёк Владимирского шляха, переходящего в городскую улицу, застава. На этот раз московская. Михаил представился, объяснился, и отряд пропустили, даже объяснили, как на подворье Троице-Сергиевого монастыря пройти. Михаил справедливо полагал, что раз послание от келаря Аверкия, в схиме Авраамия, получил, то собираться надо у подворья. Палицын организатор, он лучше знает, куда отряд послать. Хоть и невелик отряд, а сливаясь вместе, они уже представляли собой серьёзную силу. Конечно, Скопин учил своих ополченцев по немецко-шведскому образцу, так русские из тушинского лагеря зачастую никаких боевых знаний и опыта не имели. Впрочем, Михаил «иноземного строя» тоже не знал.

Сотня ополченцев расположилась прямо на улице рядом с подворьем. Люди после долгого пешего перехода с тяжёлым оружием устали. Михаил направился в здание. У порога его встретил монах в рясе. Михаил поздоровался.

– Мне бы Авраамия увидеть.

– Как доложить?

– Князь Михаил Засекин с сотней ополчения из Владимира прибыл.

– Подожди здесь, я испрошу. – Монах вернулся быстро. – Идём, келарь ждёт.

Вошли в кабинет, скорее напоминающий келью. Скромная обстановка, в красном углу иконы. Михаил поклонился образам, перекрестился, а только потом повернулся к столу, за которым сидел Палицын. Келарь вскочил, вскрикнул:

– Ты ли это, князь? Что случилось?

– С боем пробивались, польские гусары наскочили. Отбились, да ранен в лицо.

– Ай-ай-ай, беда какая! Даже голос изменился! Но ничего, Господь даст – заживёт.

По словам этим Михаил понял, что келарь с настоящим Засекиным встречался, знает князя в лицо. Но первая встреча прошла удачно.

– Сколько людей с тобой, князь? Оружны ли?

– Сотня, все при оружии. Кое-что с гусар сняли, например, кирасы.

Келарь раньше сам служилым дворянином был, даже воеводой. Выглянул в окно, увидел уставших ратников.

– Разместить надобно, покормить. Сейчас распоряжусь.

Монах за дверью стоял, ожидая распоряжений. Келарь говорил тихо, и Михаил, да ещё в повязке, закрывающей левое ухо, ничего не расслышал.

– Ступай, князь, с воинством твоим. Гермоген проводит и покажет. А завтра с утра жду.

– Исполню, Авраамий.

Михаил вышел вслед за монахом. Аверкий, как в миру звали Палицына, покачал головой.

– Надо же, как ранение человека изменило! Да и то! Сколько времени прошло, как виделись.

Сотню разместили в пустой воинской избе. Многие, сняв шлемы, кольчуги, бахтерцы, сразу на топчаны улеглись. Еды пришлось ожидать долго. Пока готовилась каша на поварне, Михаил отобрал двух парней помоложе, выглядящих не так утомлённо. Дал денег.

– Найдите постоялый двор или харчевню. Купите хлеба.

Ратники вернулись быстро, в двух крапивных мешках принесли хлеба, душистые караваи. Запах свежеиспечённого хлеба поднял с топчанов всех. На каждый десяток Михаил по три каравая дал. Воду черпали ведром в колодце, запивали хлеб. А потом и гречневая каша подошла. На ночь Михаил выставил караулы, назначил смены. Ополченцы устали, и сон будет крепким, не дай Господь – нагрянет неприятель. Утром к сотне Михаила подселили ещё два десятка ополченцев, пришедших из рязанских земель. Вчерашний монах, который привёл новичков, сказал:

– Под твою руку отходят. Келарь просит списки составить, учёбой заняться. А после к себе ждёт. Пропитание воинства наша забота.

Монах Гермоген несколько листков бумаги оставил, чернильницу и пару отточенных перьев. Михаилу пришлось писать самому, никто из ополченцев писать не умел. Странно, взрослые мужики, а грамоты не знают. Скорее всего, списки нужны для столования, а там кто его знает, может, и для синодика, поминовения павших. Михаил на аудиенцию с Авраамием бумаги взял, а ещё мешочек с деньгами, перешедшими к нему от настоящего князя. Всё на стол келарю выложил.

– Не разворовал, значит? Вот что значит княжеская кровь! – кивнул келарь, опознав мешочек.

– Как можно? Я человек служилый.

– Садись. Как я понимаю, сотня твоя в сечах бывала?

– И не раз. Часть ополченцев из бывших ратников, опыт имеют, но большинство простолюдины. Учить надо, иначе в бою без пользы полягут.

– Верно мыслишь. Вон Скопин-Шуйский, тёзка твой, своих ратников иноземному строю учит. Сам видел.

Ну да, келарю как бывшему воеводе это интересно. Михаил попросил рассказать подробнее. Рассказ занял больше часа. Михаилу интересно, как действует иноземная пехота, он не видел никогда. Идеей проникся, загорелся. Им бы только оружие однообразное. А то сейчас у пешцев разномастное, у кого сулица, короткое метательное копьецо, а у кого рогатина, оружие мощное, но тяжёлое.

– Тоже попробовать хочешь? – понял интерес Михаила келарь.

– Обязательно! Нам бы копья на манер немецких.

– Делают кузнецы, заказали. Так и быть, полсотни тебе выделим. И ещё. Люди понемногу подходят, я к тебе направлять буду. Корми, обучай, счёт веди. И в любой момент выступить против ворога будь готов.

– Для того и пришёл, – кивнул Михаил.

– Тяжко царю-то, всем миром помогать надо государство от скверны избавить. Ступай, да поможет нам всем Господь!

Оба перекрестились. Ободрённый Михаил в свой отряд пошёл. После обеда начал обучение, как его понимал. Копий в достаточном количестве нет, но учиться ходить плотным строем, рассыпаться в шеренги, делать манёвры можно пока без них. Да вместо копий подобрали палки длинные. Михаилу ещё пришлось учить некоторых ополченцев, где правая рука, а где левая. Иначе шеренга сбивалась при поворотах. Месяц ушёл на обучение, да и то на его азы. В один из дней Аверкий посетил рать Михаила. К этому дню численность отряда возросла за счёт притока новобранцев до двух с половиной сотен.

– Порадуй бывшего воеводу, князь! – предложил келарь.