Открытие Пулвермюллера имеет огромное значение. Начнем с того, что оно раскрывает нам механизм понимания речи, а именно то, что зоны мозга, применяемые для осуществления движения, используются и для понимания речи, по крайней мере глаголов. Или, как говорил философ Людвиг Витгенштейн, язык «вплетен» в действие{134}. Но важнее другое: если двигательная система помогает нам понимать речь, то проблемы с речью, возникающие, скажем, вследствие инсульта, могут быть частично разрешены или смягчены путем стимулирования областей мозга, которые способствуют осуществлению действий. Восстановление двигательной функции могло бы на практике восстанавливать речь.

Считается, что ежегодно 15 миллионов человек переживают инсульт. Иногда его называют мозговым ударом. Он происходит при нарушении притока крови в мозг{135}. Примерно у трети жертв инсульта возникают проблемы с речью, в том числе происходит утрата способности понимать чужую речь, или афазия. У некоторых больных эти трудности со временем проходят, но у многих сложности с коммуникацией переходят в разряд хронических. К сожалению, наши возможности для терапии хронической афазии ограничены, и люди нередко отказываются от дальнейшего лечения задолго до того, как наступает улучшение. Работа Пулвермюллера меняет такое положение дел. На основе его исследований уже разрабатываются новаторские методы лечения афазии, предусматривающие практику речи в контексте неких действий. Его пациенты после инсульта упражняются не только в простых речевых умениях, но и в более сложных коммуникационных актах. Например, они заново учатся обращаться с просьбой к кому-нибудь или отвечать на вопросы. При этом в качестве подсказки они используют карточки с текстом и картинками. Таким образом, они занимаются речевой практикой вместе с соответствующими действиями{136}. Похоже, именно двигательные действия берут на себя значительную долю тяжелой ноши по восстановлению способности к обучению речи, в том числе и тех, кто продолжает страдать хронической афазией даже через несколько лет после инсульта. Терапия действием, предложенная Пулвермюллером, помогает мозгу связать речь с движением. Вследствие инсульта эта связь часто нарушается, но мы знаем, что она имеет, безусловно, решающее значение для понимания речи.

Терапия действием также помогает здоровым людям, особенно в деле изучения и понимания иностранных языков. В речи на незнакомом языке нам часто бывает сложно определить, где кончается одно слово и начинается следующее. Предложения сливаются и превращаются в одно большое-пребольшое слово. Языковеды полагают, что, вероятно, нам трудно вникнуть в чужую речь потому, что никогда не доводилось совершать такие движения языком и ртом, какие необходимы для правильного произнесения этих звуков. Тренируясь говорить на иностранном языке с правильным произношением, вы не просто слушаете, как на нем говорят другие, – двигательная практика облегчает вам понимание незнакомых слов. Чем больше вы практикуетесь произносить иностранные слова, тем лучше начинаете понимать язык. Даже после относительно непродолжительных тренировок – достаточно всего ста предложений или около того – вы сами почувствуете пользу{137}. Наше понимание языка опирается на действия, особенно на действия, которые мы способны умело выполнять сами.

Одно из самых удивительных свойств языка состоит в том, что его можно использовать для передачи как буквальных значений, так и абстрактных понятий, которые мы не можем увидеть или сделать. А поскольку способность понимать язык зиждется на установлении связи с действиями и событиями, о которых мы читаем или слышим, то возникает вопрос: как же мы понимаем смысл того, чего не можем увидеть, услышать или потрогать? Например, как мы осмысливаем такие эмоциональные понятия, как «великодушие», или выражения типа «встречать в штыки». Ответ простой: наше тело понимает эти идеи буквально.

Представим себе парня, который пытается порвать с девушкой. Они давно перестали ладить друг с другом, отношения не клеятся, и молодой человек хочет вырваться на волю. Девушка думает, что их связь еще можно спасти, но для парня все кончено. Он решает встретиться с ней после обеда и разрулить ситуацию в каком-нибудь общественном месте, где, как он полагает, она не станет устраивать сцены. «Мы оказались на перепутье», – говорит он, пытаясь объяснить, что их «пути расходятся». Люди часто описывают абстрактные понятия, такие как любовь, метафорически, наделяя их свойствами вещей вполне осязаемых, скажем, дороги, по которой идут двое влюбленных. Именно так и складывается в нас понимание абстрактных понятий – путем их «приземления», привязывания к чему-то буквальному, существующему в реальном мире. И пока девушка обливается слезами, какие-то участки ее мозга, осуществляющие движения, возможно, отмечают про себя метафору и начинают в мозговом симуляторе движение в сторону от теперь уже бывшего возлюбленного{138}.

Как известно, многие метафоры связаны с действием, а потому, наверное, неудивительно, что мы постигаем смысл самых разных абстрактных идей путем «привязывания» их к объектам из материального мира. Например, фразеологизмы типа «уловить идею» или «отдать концы» употребляются в переносном, образном смысле, но образованы с помощью глаголов, обозначающих конкретное действие, – «ловить» и «отдать». Однако, оказывается, наше тело принимает активное участие в обработке и тех выражений, которые не имеют столь явной связи с физическими действиями. Это выяснилось при проведении несложного эксперимента. Участников просили выслушать ряд высказываний типа «Трэвис передал тебе новость» или «Ты рассказал Лизе историю» и отреагировать на них определенным образом – например, потянуть рычаг на себя, – если предложение, на их взгляд, имеет смысл. Опыт показал, что содержание утверждений сказывается на скорости, с которой люди реагируют на услышанное. Они быстрее оценивают смысл предложений о получении информации и медленнее – о ее передаче другому, когда им нужно потянуть рычаг на себя. И наоборот, когда испытуемых просили надавить на рычаг от себя, если предложение им кажется осмысленным, то у них на это уходило больше времени, если в речевом сообщении говорилось о получении информации, и меньше времени – если речь шла о передаче информации другому. А все потому, что даже абстрактные понятия о распространении информации – получении или передаче – соотносятся с выполняемыми нами действиями получения и отдачи – рычаг на себя или от себя. И когда абстрактное понятие и наши действия оказываются однонаправлены, то исполнение ускоряется. Обмен идеями воспринимается человеком как продолжение обмена предметами, а потому в значительной степени связан с теми же двигательными и перцепционными процессами. При восприятии речи двигательная система активизируется, если слова содержат в себе значение передачи чего-либо кому-либо независимо от того, происходит ли реальное перемещение предметов{139}.