– В доме Хвойникова произошло убийство, преступники проезжали мимо вашего дома, могли попасть в обзор вашей видеокамеры.

– Неужели Аэлиту убили? – ужаснулась женщина.

– Ее охранника. – Прокофьев не стал делиться ни подробностями, ни сомнениями по этому поводу.

– А убийцы проезжали мимо?

Женщина повернулась к Прокофьеву спиной и, увлекая его за собой, направилась к дому. В теле дама, но походка легкая, грациозная.

Как оказалось, камера функционировала исправно, картинка четкая, только вот подозрительную машину отснять не смогла. Примерно в то время, когда убийцы уезжали, с видеокамеры на записывающий блок поступала какая-то белая муть, судя по всему, камера, вернее, беспроводной канал передачи данных стал жертвой сильнейших радиопомех. Наверняка их создали преступники, чтобы не попасть на запись с видеокамеры. И, возможно, источник излучения находился в автомобиле, на котором они уезжали. Возможно, в нем находилась целая станция радиоэлектронной борьбы. А начались помехи в пятнадцать часов двадцать две минуты. Хоть какую-то пользу от записи с видеокамеры Егор получил.

– А ведь я почувствовала, что-то не то! – Гражданка Мелентьева нежно провела пальцами по своему плечу. – Примерно в это время – мурашки по коже!..

– Это у вас аллергия на преступников, – пошутил Прокофьев.

– Или на мужа?

– Почему на мужа? – Он постарался придать голосу строгий тон.

– Когда Валера возвращается с работы, у меня всегда мурашки по коже.

– Редкое качество.

– Я бы сказала – уникальное. Будь у меня любовник, муж никогда бы не смог застать нас вместе. Но дело в том, что у меня никогда не было любовника, – вздохнула Евгения Викторовна.

– Очень жаль… Я хотел сказать, очень хорошо! – поправился Прокофьев.

Но Мелентьева смотрела на него с жаркой лукавой улыбкой. Как будто он предложил ей заполнить досадный пробел в ее личной жизни. Прокофьев был просто обязан остудить ее пыл.

– Извините, мне уже пора, – глянув на часы, сказал он. – Труп остывает!

Евгения Викторовна застыла в состоянии легкого ступора, и Прокофьев не преминул воспользоваться этим.

Покойника уже накрыли простыней, когда он вернулся к месту преступления. А из дома выходил Ярыгин. Увидев начальника, он торжествующе поднял руку с инкассаторской сумкой в ней.

– В подвале нашли! За дровами.

– Неужели та самая? – оживился Прокофьев.

Семь таких сумок увели у инкассаторов грабители Сивого, три с пятитысячными и четыре с тысячными купюрами. Одна из трех самых ценных сумок пропала вместе с инкассатором Сигайловым, две предположительно увел Сарычев. Две сумки с тысячными купюрами остались у Сивого, их нашли, вернули в банк. Две сумки ушли с Пентиумом. Егор еще тогда сказал, что вернет если не все похищенное, то многое из него. Через два года после этого Сарычев потерял обе свои сумки, одну нашел, а другая оказалась в руках Прокофьева. Три сумки из семи уже вернулись в банк, и вот на очереди, кажется, четвертая.

– Похожа на ту самую, – кивнул Ярыгин. – Только вот худая уж больно. Кожа да кости.

И действительно, найденная сумка весила вовсе не пятнадцать килограммов и не радовала пухлостью форм. Килограмма три-четыре, не больше.

– Не кормили? – усмехнулся Прокофьев.

– Ага, оголодала за два года. Скелет обглоданный, – улыбнулся Савелий и, немного подумав, добавил: – Так же, как и Пентиум… Лежит себе где-нибудь.

– Думаешь?

Пентиум сбежал, Карамболь объявил его в свой бандитский розыск. А вдруг нашел? Деньги себе забрал, а крысу в землю закопал. Из тринадцати-четырнадцати миллионов за два с лишним года осталось меньше четверти, и это только в одной сумке, вторую, возможно, совсем выпотрошили.

– Да сначала пробить нужно, та или не та. – Ярыгин выразительно тряхнул сумкой.

– За дровами, говоришь, нашел? – в раздумье спросил Прокофьев.

– Да поленница там, аккуратная такая, как будто для картинки ставили. И зазор между стенкой. Я заглянул, а там…

– А грабители там не искали.

– Значит, не грабители…

– Не грабители, – согласился появившийся Бутенков. – Сейф даже не пытались вскрыть. И серебро все на месте.

– А серебра, я скажу вам, на десять церквей хватит.

Прокофьев ступил в дом, осторожно прошелся по комнатам. Богато жил Карамболь, мебель дорогая, со вкусом подобранная, один камин из гранитного камня чего стоил. В столовой и вовсе целая коллекция серебряной посуды, но все на местах, преступники даже не пытались нарушить целостность композиции.

Зато преступники нарушили покой хозяйки дома. На кухне обнаружились осколки хрустального графина. Видимо, Аэлита находилась у кофемашины, когда пришли незваные гости. Чашечка показалась ей слишком маленькой, она схватилась за вазу, которая разбилась о стену, не причинив похитителю ни малейшего вреда. Аэлиту схватили, потащили к выходу, в холле она потеряла тапочку, в прихожей поясок от халата.

Преступники вытолкали женщину на крыльцо, в это время и появился Ветряков; мужчина не растерялся, открыл огонь, но, похоже, никого даже не ранил. Нет на земле видимых пятен крови, может, ультрафиолет покажет их присутствие, но пока ничего подозрительного. Зато в месте, где предположительно находилась машина преступников, Прокофьев заметил мокрое пятно, конденсат из системы охлаждения салона. Сколько времени прошло, вода имеет свойство испаряться, а пятно не совсем высохло, все еще заметно на тротуарной плитке.

– А ведь машина долго стояла, – вслух подумал Прокофьев. – И накапать вода успела, и впитаться.

– А должны были торопиться… – пожал плечами Ярыгин. – Но в то же время чего бояться? Хвойникову нейтрализовали, прислуги нет, блок питания вырван. Может, с Аэлитой развлекались?

– Слишком рискованно, – покачал головой Прокофьев.

Преступники тщательно готовились к преступлению, все, что возможно, учли. На улице сухо, но если ходить по дому в обуви, следы все равно останутся. Однако не было следов. Если вдруг выяснится, что преступники передвигались в бахилах, Егора это не удивит.

И все же бесследно преступники исчезнуть не могли. Участок у Карамболя большой, слева от дома метров пятнадцать, а справа все двадцать. Забор высокий, а ели с темной хвоей еще выше – из соседнего