Заметив в воде девушку, молодой человек снова продемонстрировал ей гуронский знак мира и, сделав еще несколько шагов, остановился на берегу. Он улыбался, и от этого лицо его казалось особенно красивым и добрым. На самом деле юноша давно наблюдал за девушкой, желая убедиться, что она здесь действительно одна. Теперь же он просто стоял и любовался ее редкостной, экзотической красотой. Рассудок подсказывал ему, что искать новой встречи с незнакомкой было с его стороны настоящим безумием, но ноги сами привели его к озеру, где он увидел ее в первый раз. Не прийти он просто не мог — ему хотелось снова увидеть ее и каким-то образом узнать о ней как можно больше. Почти пять лет молодой человек скитался по Великим равнинам, исследуя природу американского континента и одновременно мужая, но еще никогда ему не доводилось видеть индианок раздетыми. И вот теперь эта неизвестная девушка, казавшаяся ему индейской богиней, буквально околдовала молодого человека. Он догадался, что встретил ее у озера неслучайно, что она приходит сюда часто, может быть, каждый день. Зачем — юноша не знал и не особенно интересовался. Ему было ясно одно — он хочет увидеть ее снова. Еще ему хотелось нарисовать ее портрет, чтобы запечатлеть на холсте тот дух свободы и природную грацию, которые он подметил, наблюдая, как она плавает и плещется в воде. Возможно, думал он, эта задача окажется ему не по плечу, но попытаться все равно стоило.

Летний лагерь кроу молодой человек обнаружил давно, но приближаться к нему не решился. Он обогнул его и обосновался в неприметной пещере в лесу. Опыт подсказывал ему, что следует избегать встреч с отрядом какого-либо индейского племени, хотя, похоже, сейчас такой опасности не было. Но, встретив индианку на озере, молодой человек специально отправился к лагерю, чтобы понаблюдать за ним в подзорную трубу. Похоже, все его обитатели были заняты подготовкой к зиме, и он не мог понять, почему его незнакомка не работает, как все. Быть может, думал он, эта юная красавица потихоньку улизнула из селения, чтобы порезвиться на воле? Впрочем, если она дочь вождя, о чем говорило богато украшенное платье, ее могли и освободить от тяжелых работ. И это, и еще многое другое молодой человек хотел бы узнать о красавице незнакомке, но никакой возможности сделать это он не видел.

И вот они снова оказались лицом к лицу. Девушка стояла в воде, едва доходившей ей до плеч, но собственная нагота, казалось, нисколько ее не смущала. Молодой человек неотрывно любовался ее лицом, хотя прекрасное стройное тело девушки тоже можно рассмотреть сквозь кристально чистую воду. Несколько минут никто из них не двигался, потом девушка улыбнулась и нырнула, но тотчас вынырнула, дразня, играя с ним, будто лесная нимфа. На мгновение молодому человеку даже подумалось, уж не кажется ли ему все это, но нет — молодая индианка была вполне реальна. Вообразить такую красоту было не под силу ни одному человеку. Юная, чистая и в то же время независимая и гордая — вот какой была неведомая красавица, повстречавшаяся ему в заповедных дебрях Нового Света.

И молодой человек решил представиться ей по всем правилам, хотя в данных обстоятельствах это было довольно глупо.

— Меня зовут Жан де Маржерак, — сказал он и учтиво поклонился. — Жан де Маржерак, — повторил он, показывая на себя, но девушка, казалось, его не поняла.

— Жан, — повторил он в третий раз и ткнул себя пальцем в грудь.

— Вачиви, — ответила она приятным, мелодичным голосом и тоже показала на себя.

Жан снова улыбнулся и произнес несколько слов сначала по-французски, потом по-английски, но девушка явно не владела ни одним из этих языков. Сам Жан выучил английский уже в Новом Свете; кроме того, он знал несколько фраз на гуроно-ирокезском наречии, но и их она не поняла — вероятно, потому, что эти племена жили далеко отсюда — на северо-востоке от Великих равнин. Оставался только язык мимики и жестов, и Жан решил, что на первое время этого будет достаточно, тем более что он был единственным доступным для девушки.

Теперь они знали имена друг друга, но и только. Жан, правда, уже подметил в поведении Вачиви печать благородства, которая отмечала каждый ее жест, каждый поворот головы. Это позволило ему предположить, что в своем мире она занимает привилегированное положение, однако раскованность и естественность, с которыми Вачиви держалась, говорили о том, что она свободная женщина, не связанная узами брака. Таким же был и сам Жан — аристократ по происхождению, он не унаследовал высокого титула, доставшегося старшему брату, но нисколько не жалел об этом, ставя личную свободу выше светских привилегий. Во Франции Жану было тесно, и его старший брат, маркиз Тристан де Маржерак, благословил юношу искать счастья в Новом Свете.

Погруженный в свои мысли, молодой человек не сразу обратил внимание на знаки, которые делала ему Вачиви. Ее жесты, однако, были настолько выразительны, что он быстро догадался — она хочет знать, откуда он появился и что делает здесь. Девушка показывала то на небо, то на лес, и Жан подумал, уж не за ангела ли она его принимает. В свою очередь, он показал на лес, как мог изобразил всадника, а потом попытался передать, что ехал много, много дней. Объяснить, что он приехал в Америку на парусном судне из-за океана, ему вряд ли бы удалось, поэтому Жан не стал и пытаться, остановившись на более доступном варианте. То, что он — граф, а его старший брат — маркиз, владелец обширных земель во французской Бретани, объяснять тоже было не нужно, для понимания Вачиви все эти сведения были попросту недоступны, да и для него самого, по большому счету, они не имели значения. Все, что для них существовало, — это здесь и сейчас; только это и имело значение, да еще, пожалуй, ощущение странной легкости и головокружения, которое охватывало обоих.

Неожиданно для себя самого Жан снял сапоги и вошел в воду. Если бы сейчас на берегу появились индейские воины, он бы не смог защитить свою жизнь, потому что ружье и пистолеты он оставил в седельных кобурах. Правда, за поясом Жан всегда носил нож, но в рукопашной схватке с кроу он бы наверняка проиграл. Впрочем, сейчас он об этом не думал. Они оба чувствовали себя детьми, тайком от взрослых встретившимися в укромном уголке заросшего сада, вот только грозившая им опасность была отнюдь не детской, и Вачиви это понимала. Жан видел это по ее глазам и удивлялся ее храбрости. Большинство женщин — и не только индианки — в подобных обстоятельствах убежали бы от него с воплями, но Вачиви как ни в чем не бывало плавала кругами в нескольких футах от него, то ли играя, то ли испытывая судьбу, а может быть, она не испытывала ни малейшего страха перед незнакомцем. В ее взгляде, впрочем, не было ни намека на поощрение, да и на доступную женщину она совсем не была похожа. Любопытство, невинность, открытость и дружелюбие — вот что выражало ее лицо, и Жан в очередной раз подумал, что встретившаяся ему девушка была во всех отношениях необыкновенной. Казалось, она была уверена, что он никак не угрожает ее добродетели, что, впрочем, могло свидетельствовать как о непомерной храбрости, так и об излишней доверчивости.

Потом Вачиви знаками показала Жану, что хочет одеться. Он вышел на берег и стоял, отвернувшись, пока она натягивала платье и мокасины. Когда она оделась, оба сели на поваленное дерево и, пустив в ход язык жестов, попытались обменяться хотя бы крохами информации. Жан спросил, есть ли у нее дети, и когда Вачиви отрицательно покачала головой, он окончательно убедился, что она не замужем, хотя для ее возраста это было необычно. Насколько ему было известно, большинство индианок выходили замуж очень рано и быстро обзаводились детьми. Очевидно, Вачиви и в самом деле была любимой дочерью вождя, с которой тот никак не хотел расстаться.