целью перерезать советские коммуникации с Китаем. В то время как делегации британского и французского правительств устраивали «переговорный спектакль» в Кремле, на восточных границах СССР уже шла война, которую японские историки расценивают, как «вторую русско-японскую войну», первая — предшествовала Первой мировой.

До «15 сентября 1939 года на территории МНР происходили ожесточенные столкновения между советско-монгольскими и японо-маньчжурскими войсками»[654]. Однако, несмотря на то, что японские войска были разгромлены, угроза войны на два фронта не исчезла[655]. Еще в январе 1936 г. американский посол Додд говорил о своем «подозрении, что существует неписаный договор, по которому эти две страны (Япония и Германия) начнут войну против России, когда наступит подходящий момент»[656]. Действительно 21 октября 1936 г. Геббельс записывал в дневнике: «Фюрер подписал договор с Японией. Союз против большевизма»[657]. В ноябре 1936 г. между Германией и Японией был подписан Антикоминтерновский пакт, направленный против СССР.

Переломным в германо-японских отношениях стал Пакт Молотова — Риббентропа. «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь, — сообщал временный поверенный в делах СССР в Японии Н. Генералов, — ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь»[658]. Подписание пакта, подтверждал британский посол в Токио Р. Крейги, «было для японцев тяжёлым ударом»[659]. Япония заявила Германии протест, указав, что советско-германский договор противоречит Антикоминтерновскому пакту, в соответствии с которым, подписавшие его стороны обязались «без взаимного согласия не заключать с СССР каких-либо политических договоров»[660].

Японский кабинет министров во главе с К. Хиранума, являвшимся сторонником совместной японо-германской войны против СССР, был вынужден 28 августа 1939 г. подать в отставку[661]. А 13 апреля 1941 г., несмотря на то, что Япония была одним из инициаторов Антикоминтерновского пакта, СССР и Япония подписали пакт о нейтралитете, что исключило для СССР войну на два фронта.

Против пакта яростно выступили Соединенные Штаты: американский посол в СССР Штейнгардт утверждал, что этот договор был направлен против Соединенных Штатов[662]. Это соглашение, по словам американского историка Данна, «подготовило почву для продвижения Японии на юг, к широким запасам сырья…, и к конфликту с Соединенными Штатами»[663]. Подписание пакта действительно срывало планы многих влиятельных кругов США:

Первая холодная

В тот день, когда борьбу с Советским Союзом мы поставим в нашу программу, на нашей стороне будут изоляционистские силы Америки…

А. Гитлер[664]

За месяц до нападения Германии на СССР, в мае 1941 г. произошло неожиданное резкое обострение советско-американских отношений: «Американское правительство за последнее время, — докладывал замнаркома иностранных дел С. Лозовский 13 июня, — провело ряд враждебных мероприятий против Советского Союза. Помимо почти полного прекращения лицензий на вывоз оборудования, американское правительство запретило советским инженерам посещение заводов, провело мероприятия дискриминационного характера, ограничив свободу передвижения советских дипломатов…, потребовало отъезда помощников военного атташе…, организовало суд над служащими «Буккниги» для того, чтобы доказать причастность Советского Союза к пропаганде в Соединенных Штатах и т. д. Сейчас вся американская пресса ведет бешеную пропаганду против СССР…»[665].

Грустное предостережение

Поймите сейчас, пока еще не поздно. Мои соотечественники так же любопытны, как дети, и так же нетерпимы, как испанские инквизиторы.

М. Геррик, американский посол во Франции, 1919 г.[666]

«Большинство историков ассоциируют Холодную войну с периодом после 1945 года… Всем известными составляющими послевоенной Холодной войны стали красная угроза и красные, сдерживание, мирное сосуществование, предвыборные кампании под знаком антикоммунизма и нагнетание страха. Но ведь в этих бросающихся в глаза чертах Холодной войны не было ничего нового, — замечает современный канадский историк М. Карлей, — Они были обычны и популярны уже в период между войнами и самым фундаментальным образом влияли на формирование европейской внешней политики»[667].

Неслучайно целая когорта англо-американских историков относит начало «Холодной войны» к 1917–1918 г., среди них: Д. Флеминг — к 1917 г.[668]; В. Хиксон: «Своими истоками первая Холодная война восходит к президентству Вудро Вильсона»[669]; В. Уильямс: Холодная война стала «частью американской политики еще с 31 января 1918 года»[670]; И. Берге: «этот конфликт начался с возникновением Советского Союза в 1917 г.»[671]; «в результате Русской революции конфликт наций, — пояснял С. Хантингтон, — уступил место конфликту идеологий, который и породил «Холодную войну»[672].

Первая фаза «Первой Холодной войны», как ее назвали американские историки Д. Дэвис и Ю. Трани, началась с Интервенции в Советскую Россию Англии, Франции, США, Польши, Чехословакии, Японии…, всего 14 государств. «Союзникам, — провозглашал ее цели французский дипломат в России Л. Робиен, — необходимо отправить в Архангельск несколько полков для того, чтобы японская экспедиция не выглядела больше такой изолированной, перестала быть «желтым нашествием» и вошла в рамки крестового похода союзников во имя освобождения русского народа, угнетаемого большевиками»[673].

18 января 1918 г. Генеральный штаб главного командования Антанты принял резолюцию «О необходимости интервенции союзников в Россию»: «Большевистский режим несовместим с установлением прочного мира. Для держав Антанты жизненной необходимостью является уничтожить его как можно скорее…»[674].

Вместе с тем, как отмечают Дэвис и Трани, на этом этапе «враждебные отношения между США и Советской Россией не были неизбежны»[675]. Действительно, президент В. Вильсон считал большевистскую революцию прогрессивным явлением: «Самым волнующим и убедительным среди голосов, которыми наполнен охваченный беспокойством мир, является голос русского народа…»[676]. Президент пошел на интервенцию только под давлением Лондона и Парижа, а так же влиятельных американских кругов.

При этом свою официальную декларацию Вильсон начинал словами: «Интервенция скорее принесет России вред, нежели помощь в ее тяжелом положении… вмешательство в дела России для нанесения удара Германии может скорее всего явиться способом использования России, нежели оказанием ей помощи. Состояние русского народа будет употреблено на содержание иностранных армий, а не на реконструкцию ее армии и прокормление народа»[677].

И именно благодаря позиции американского президента, интервенция не приняла масштабных размеров. Французский посол в России Ж. Нуланс в этой связи вообще приходил к выводу, что «он (большевизм) был спасен благодаря уловкам правительств союзников, большей частью обязанных досадному вмешательству президента Вильсона…, президент обеспечил выживание режима…»[678]. Большевиков, подтверждал Черчилль, спасло прежде всего «личное нежелание президента Вильсона» осуществлять «вмешательство союзников в дела России…»[679].

Против политики американского президента выступали не только представители интервенционистских сил европейских «союзников», но и влиятельные круги в собственной стане. Их настроения отражал госсекретарь США Р. Лансинг,