умиранию: «наглухо запертый в своих северных широтах русский народ не избегнет своей участи»[699].

* * * * *

Вторая фаза «Первой Холодной войны» развернется с началом Индустриализации в СССР. «Особенным цинизмом отличаются за последнее время ее (зарубежной прессы) выступления против Советского Союза, — сообщал в 1930 г. нарком иностранных дел М. Литвинов Сталину, — Далеко ли то время, когда образование единого антисоветского фронта, подготовка блокады интервенции, антисоветской войны объявлялись продуктом нашей чрезмерной мнительности и подозрительности. В настоящее время призывами к антисоветской войне не только пестрят газеты почти всех буржуазных стран, но ими полны выступления влиятельных политических деятелей и представителей делового мира. Об этом говорят не только в таких империалистических странах, как Англия и Франция, но и в только что допущенной в приличное империалистическое общество — Германии. Те самые люди и органы печати, которые недавно еще считали необходимым лицемерно провозглашать право народов Советского Союза на установление любой социально-политической системы, лишь бы они не пытались переносить эту систему в другие страны, теперь открыто кричат о том, что наша внутренняя политика, наши планы индустриализации и коллективизации являются достаточными причинами для нападения на нас, для войны с нами…»[700].

С началом Великой Депрессии и приходом Ф. Рузвельта ветер «Холодной войны» подул с еще большей силой, причина этого заключается в том, сообщал советский полпред в США А. Трояновский, что «обострение внутреннего положения, стачечная волна… говорят о полевении рабочих масс, но с другой стороны, вызывают жгучую ненависть к коммунизму и Советскому Союзу не только со стороны крупной буржуазии, но так же и средней и в значительной части даже мелкой… «Эксперимент» Рузвельта уподобляется советскому «эксперименту», и в связи с этим рассказываются всякие ужасы о Советском Союзе. Сторонники Рузвельта, защищаясь против этих нападок, стараются от нас отмежеваться и тоже лягают нас…»[701].

«Холодная война» велась одновременно по всем направлением, она была сущностью отношений стран Запада к Советской России. Внешние проявления этой войны разбивались на отдельные многочисленные фронты, на каждом из которых шло свое бескомпромиссное сражение:

На фронтах Первой Холодной войны

Советская республика, окруженная капиталистическими странами, — это такая недопустимая вещь для капитализма, что они ухватятся за всякую возможность возобновления войны.

В. Ленин[702]

Дипломатический фронт

На дипломатическом фронте главным стоял вопрос — признания. Несмотря на то, что СССР установил дипломатические отношения практически со всеми странами мира, в том числе с Францией, Англией и др., несмотря на неоднократные обращения Москвы к Вашингтону, последний упорно отказывался признать СССР. На политических картах мира в американских школах на месте Советского Союза зияло белое пятно, учителям не разрешали ничего говорить о нем, и «все потому, что под ним подразумевался Советский Союз».

Американское правительство последовательно держалось позиции, своего посла в России Д. Фрэнсиса, который уже в первые дни Русской революции 1917 г. рекомендовал госдепартаменту, установление лишь неофициальных отношений с советским правительством. Сам Фрэнсис, более чем послы других союзников, избегал всякого контакта с советскими властями, который хоть как то мог быть истолкован как признание[703].

Отношение США к СССР определялось тем, поясняет американский историк Д. Данн, «что советское правительство поддерживало мировую революцию и задачу свержения американского правительства посредством Коммунистического Интернационала, или Коминтерна, подвергало открытому преследованию религию, конфисковало американскую собственность в России без компенсации, уклонялось от выплаты взятых прежними правительствами долгов у Соединенных Штатов и в целом проявляло недружелюбие, ксенофобию и скрытность»[704].

Правда с приближением Великой Депрессии настроения постепенно стали меняться, и тому были вполне прагматические причины. Пример тому давал в 1929 г. сенатор Бора, который в очередной раз внес резолюцию о признании СССР, его «главный аргумент… в пользу признания, совпадает с общей политикой администрации Гувера: необходимость усиленного расширения внешних рынков для продуктов США. Бора подчеркивает колоссальные возможности советского рынка и целесообразность для Соединенных Штатов сближения с СССР…»[705]

Подавляющее большинство посетивших Советских Союз американцев сразу же выступало за его признание. Сенатор Барклей, после возвращение из Союза заявлял: «Я считаю, что правительству США придется вскоре подумать над тем, как долго оно может откладывать возобновление формальных отношений с нацией, рынки которой столь искушающи для нашей промышленности. Естественно, имеются многие трудные проблемы, которые должны быть разрешены, прежде чем возможно будет подписать договор о признании. Но я считаю, что ни одна из них не является неразрешимой. Приходится прибегнуть к большому умственному акробатическому трюку, чтобы возможно было представить себе, что этой страны не существует в дипломатическом смысле, поскольку дело касается США…»[706].

Сенатор Фей, после пребывания в Москве, пришел к выводу, что «темпераменту и нравам русского народа отвечает советский строй, который вполне его удовлетворяет и который дал превосходные результаты в области и экономических, и культурных, и политических отношений; но этот строй ни в коей мере не подходит к характеру американского народа, преуспевающего, благоденствующего и прогрессирующего в нынешних условиях. Вывод: каждый из народов установил у себя режим, отвечающий его особенностям, но это отнюдь не является препятствием для увязки нормальных отношений; напротив, для этого имеются все предпосылки; было бы величайшей ошибкой, если бы одна из сторон старалась искусственно навязать другой стороне свой строй; такая ошибка имела бы роковые последствия»[707].

Формальный лидер в палате представителей, лидер демократов, конгрессмен Рейни 4 января 1931 г. в своем выступлении по радио говорил: «Я провел значительную часть прошлого лета в России. Вы не можете советизировать СШ, и вы не можете американизировать русских. Они сейчас имеют лучшее правительство, чем когда бы то ни было. Такое правительство не подходяще для нас. Но они сейчас перестраивают свою страну. Сейчас больше строят в одной России, чем во всем остальном мире, взятом вместе. Они строят 5000 миль железнодорожного пути, в то время как мы разбираем свои. Перестройка России продлится по меньшей мере 25 лет. В течение этого времени Россия будет лучшим рынком для мира. Европейские страны подписывают торговые соглашения с Россией. Наша политика изоляции держит нас вне этих торговых соглашений. Я повторяю, что я заинтересован в том, чтобы снова открылись наши фабрики. Я заинтересован в предоставлении работы нашим семи или восьми миллионам безработных. Если этой зимой в наших больших городах будут происходить коммунистические демонстрации, причиной будут закрытые фабрики. Лучшим путем борьбы с коммунизмом [является] открытие фабрик. Достичь же этого можно лишь путем получения рынков за границей; а Россия является самым большим и лучшим