– А козлом она своего начальника поминает?

– От нее год назад муж сбежал. Или сама его за пьянку выгнала, история темная. Так что козлы у нее все, у кого к вечеру щетина отрастает. Пошли, что ли, осмотрим место происшествия?

– Пошли. – Я машинально потер подбородок. Щетина выросла. Рога, стараниями жены, появились. Что-то в этом было.

Квартира и вправду производила убогое впечатление, словно здесь жила старуха, безразличная ко всему. Но я-то волею случая видел, что Фаина хоть и была, скажем так, зрелой женщиной, но, во всяком случае, на работе не производила впечатления человека, чьи лучшие годы остались далеко позади. Мне припомнился ее ухоженный вид, полированные ногти, золотой браслет на левой руке. Кстати, браслет…

Перешагнув через покойную в зал, я мельком посмотрел на ее руки. Браслет был на месте. Убийцу он явно не заинтересовал. Значит, исполнитель был настоящий профессионал, которому платят так хорошо, что он не стал размениваться на мелочи. Снять браслет с убитой минутное дело – рывок, и тысяч восемь у тебя в кармане. Значит, восемь тысяч для него не деньги. Что же, будем иметь это в виду.

На столе в зале лежали найденные кем-то из оперов паспорт, тысячные купюры неровной пачкой, отдельно несколько стодолларовых купюр и старые фотографии. Так как народу было много, да еще из разных служб и ведомств, то деньги никто не успел прикарманить. Потом, когда следователь ближе к концу осмотра вызовет понятых, то купюры перепишут, и они навсегда осядут в сейфе того следователя, которому достанется расследовать это дело. Вообще-то изъятые деньги положено сдавать в кассу. Но следователю удобнее хранить их в личном сейфе – всегда можно, как бы у самого себя, перехватить пару тысяч до зарплаты.

Из паспорта покойной я, к своему удивлению, узнал, что было ей пятьдесят восемь лет. Хотя выглядела она лет на пятьдесят всего. Вот что значит, человек следил за своей внешностью! Всякие там крема да косметические салоны, и лет десяток с плеч долой! Денег, правда, с каждым годом будет уходить все больше и больше, но оно того стоит! Если, конечно, в один «прекрасный» день сзади не появится человек с удавкой. Тогда, как у Фаины, все труды прахом.

– Что-то интересное? – спросил Щукин.

– Смотри, Денис Юрьевич: квартира, как богадельня, а хозяйка ухоженная, с маникюром, браслет достойный. Не совпадает, да? А теперь смотри, вот фотографии. Все пожелтевшие, черно-белые. Снимали их много лет назад. И скорее всего, все запечатленные на них уже в мире ином.

– С чего это ты так решил?

– А с того, что вот эта девушка в платьице – это Фаина в молодости. И вот здесь, на фоне деревенского дома, тоже она. Точно тебе говорю, это она. Как-то, по случаю, довелось мне её рассмотреть. А вот эти все, родственники или знакомые, они гораздо старше ее будут. Если Фаине пятьдесят восемь…

– Сколько? Я думал, поменьше.

– Я тоже так думал, пока паспорт не посмотрел. Короче, на фотографиях все нерусские, значит, родня. И вся эта родня ее постарше. Они или дряхлые старики со старухами, или все уже поумирали. А она, – я ткнул пальцем в сторону убитой, – для кого-то наводила глянец.

– Если вы это про убитую, – встряла в разговор судмедэксперт, – то она как минимум две пластические операции делала.

– Я думал, кремом пользовалась, рекламируют же всякий!

– Мало ли что там рекламируют! Как ты кремом морщины уберешь? Заштукатуришь их поверху? – Вероника Павловна закурила, осмотрела еще раз труп и с треском сняла одноразовые перчатки с рук. – Если вам это интересно, то у покойницы на губы татуаж наложен. Специально для тебя, Денис Юрьевич, зная, что ты мужик дремучий, разъясняю: вокруг губ делается такая красная наколка, чтобы контур губ всегда был подчеркнут. Если ей правда пятьдесят восемь, то у женщины такого возраста я татуаж встречаю в первый раз. Прекрасная фигура для ее лет. Ножки, смотрите, какие ровные, без всякого там варикоза. Как у молодой. Кем покойница работала? Экономкой? Мне, что ли, в экономки пойти?

– С хозяином спать придется, – невесело пошутил Щукин.

– За хорошие деньги можно и с хозяином, и с сыном хозяина! Особенно если у хозяина все работает как надо, а не висит шлангом.

Вероника Павловна через плечо следователя заглянула в заполняемый им протокол осмотра трупа, еще раз затянулась сигаретой и, заметив ехидную улыбку Щукина, продолжила:

– Только, ради бога, не кривись! Жизнь нынче такая.

Я и Щукин прошли в другую комнату, предоставив следователю описывать обстановку в зале, а остальным присутствовавшим прослушать размышления Вероники Павловны о превратностях бытия.

– Сколько там денег? – спросил я.

– Тысяч десять. И пятьсот долларов.

– Для нее копейки. Видно, сбережения в другом месте хранит.

– Как по-твоему, сколько ей за сенатора дали?

– По моим прикидкам, за наводку на Ралифа Худатовича отслюнявили ей примерно миллион. Один миллион добротных российских рублей. Можешь перевести в доллары. Тоже неплохо получится.

– Всего-то? Я думал, куда побольше.

– За то, что продала хозяина? С нее и того хватит. Работы-то было, в нужный момент сделать один звонок. Мразь эта Фаина была. И сдохла, как мразь.

И еще, подумал я про себя, видеоаппаратуру сенатору в кабинет тоже наверняка она установила. Вот только кто заказчик? Не похоже, что руки тянутся из-за бугра. Это свои разборки. Ближнего круга интриги. А в круге этом все меньше и меньше персонажей, но всё становится больше и больше запутанным.

– Ты о чем-то задумался, Геннадьевич?

– Значит, так. У нас есть старуха, которая молодится изо всех сил. У нас есть прислуга, которой хозяин хорошо и вовремя платил, но она продает его и получает неплохой куш. С одной стороны, она лишается постоянной доходной работы, с другой стороны, получает кучу денег сразу. Вывод?

– Мужчина?

– Вот именно. Родственников у нее нет, или она давно утратила связь с ними. Если бы не утратила, то фотографии были бы посвежее. Остается кто-то, кто ей дорог, для кого она татуирует губы. Тот, для кого она делает пластическую операцию.

– Интересно, а сенатор про это знал?

– Про пластическую операцию? Вряд ли заметил. Она для него ровесник мамонтов. К тому же какое бы положение в их семье Фаина ни занимала, она все равно остается прислугой, то есть человеком второго сорта. А, как известно, маленькая собачка до старости щенок. Если сенатор и заметил, что у него экономка стала молодиться, то наверняка счел за старческие чудачества. Денис Юрьевич, поехал я. Тут мне все понятно, и искать тут нечего, все в другом месте лежит. Или на работе, или у любовника. Кстати, я бы не стал исключать, что любовник ее и хлопнул.

– А я бы еще не исключил, что с ним и расплатились ее долей. Экономия.

Мы одновременно посмотрели друг на друга. Нас одновременно посетила одна и та же мысль. Если уж экономить, то и любовника неплохо бы отправить к праотцам, следом за Фаиной. А если любовник, убийца Фаины и убийца сенатора – один и тот же человек, то для нас совсем уж свинская ситуация складывается. И не потому, что трупов станет три, а потому, что вообще непонятно, кого искать-то надо. Заказчик всегда в тени, и в заказных убийствах процент раскрытия заказчика ниже низшего. А если учесть, что у нас противник, во всяком случае пока, работает профессионально, то радоваться, мягко говоря, нечему.