– Я просто хочу тебе помочь.

– На чьей ты стороне, Итан? На самом деле?

– Пока не знаю.

Она улыбнулась.

– Первые честные слова, которые я от тебя услышала. Спасибо за это.

Она взяла его за руку. Пальцы ее были ледяными, но форма руки – знакомой. В последний раз Итан держал ее за руку две тысячи лет тому назад на пляже в Северной Калифорнии.

– Ты боишься, – сказала Кейт.

Ее лицо было в нескольких дюймах от его лица. Ее пристальное внимание – как инфракрасная лампа.

– А разве все мы не боимся?

– Я прожила тут девять лет. Я не знаю, где я. И почему. Иногда я думаю, что все мы мертвы, но в тихие, темные часы ночи понимаю, что это не так.

– Что ты делаешь, когда покидаешь свой дом по ночам?

– Что находится за оградой?

– Я могу защитить тебя, Кейт, но ты должна…

– Мне не нужна твоя защита.

Она отворила дверь, шагнула в ночь.

Пять шагов из мавзолея – и она остановилась, повернулась и уставилась на Итана.

– В последний раз я видела Алиссу живой две ночи тому назад.

– Где ты видела ее в последний раз?

– Мы разошлись в разные стороны на Главной улице. Мы не убивали ее, Итан.

– Но она была с тобой в ночь своей гибели.

– Да.

– Где?

Она покачала головой.

– Куда ты ходишь ночью, Кейт? И почему?

– Что находится за оградой?

Итан не ответил, и она улыбнулась.

– Так я и думала.

– Ты его любишь?

– Прошу прощения?

– Своего мужа. Ты любишь его? Это по-настоящему?

Улыбка исчезла.

– Увидимся позже, шериф.

* * *

Он шел домой, не зная.

Не зная, лгала ли ему Кейт.

Не зная, была ли она по другую сторону ограды.

Не зная, убила ли она Алиссу.

Ни черта не зная.

На их взаимоотношения она влияла точно так же. Ему доводилось провести с нею день, когда один миг воспринимался как блаженство, а другой – как нечто противоположное, так что он уже не знал, где стои́т. Приходилось пересматривать все заново. Итан никогда не понимал, сознательно ли Кейт с ним играет, или это его собственный промах – то, что он позволил этой женщине проникнуть так глубоко и причудливо в его душу.

Едва войдя в переднюю дверь, Итан стащил сапоги и прокрался по деревянному полу к лестнице. В доме было холодно, половицы потрескивали и прогибались под весом его шагов.

Наверху он прошел по коридору к спальне сына.

Дверь была открыта.

Он двинулся к кровати.

В комнате было не теплее семи градусов. Бен спал, зарывшись под пять одеял, но Итан чуть плотнее стянул их вокруг шеи сына и прикоснулся тыльной стороной руки к шее мальчика.

Мягкая и теплая.

В любой день могли прибыть грузовики с дровами. Говорили, что город сжигает много сосен, чтобы согреваться зимой, – каждый дом получал по шесть кордов[24]дров. У Пилчера была маленькая армия тех, кто ежедневно совершал вылазки за ограду под защитой вооруженных до зубов людей. Этот отряд пилил деревья и заготавливал дрова для всего города.

Итан направился в свою спальню.

Сняв штаны и рубашку, он оставил их кучкой лежать в дверях.

Пол был ледяным.

Он поспешил к кровати.

Забравшись под одеяла, повернулся на бок и притянул к себе Терезу.

Она излучала тепло.

Он поцеловал ее в шею сзади.

Сон казался чем-то несбыточным. В последнее время почти невозможно было выключить шум в глубине своего сознания.

Итан закрыл глаза.

Может, сон все-таки придет.

– Итан.

– Привет, детка, – прошептал он.

Тереза перевернулась, оказавшись лицом к нему. Ее дыхание на его лице было знакомым, ласковым теплом.

– Убери свои ноги с моих. Они ледяные.

– Прости. Я тебя разбудил? – спросил он.

– Когда ушел. Куда ты ходил?

– На работу.

– Повидаться с ней?

– Я не могу…

– Итан.

– Что?

– Куда?

– Это неважно, Тереза. Это действительно не…

– Я так не могу, это не может дольше продолжаться.

– Что продолжаться? Ты о нас?

– Об этом городе. И о нас в нем. О тебе. О ней. О твоей работе.

Тереза подалась ближе, прижала губы к его уху, прошептала:

– Могу я продолжать говорить вот так, или нас услышат?

Он поколебался.

– Я все равно это сделаю, Итан.

– Тогда просто не двигайся.

– Что?

– Лежи совершенно неподвижно.

– Почему?

– Может, просто сделаешь это? Особенно не двигай левой ногой.

Они лежали тихо.

Итан чувствовал, как бьется сердце жены напротив его груди.

Мысленно он сосчитал до пятнадцати и прошептал:

– Говори не громче, чем я сейчас.

– Я раньше думала, что если бы только смогла быть снова с тобой, если бы только ты был с нами, я сумела бы это сделать. Купиться на ложь.

– И?

– Я не могу.

– У тебя нет выбора, Тереза. Ты знаешь, какой опасности подвергаешь нашу семью только тем, что ведешь подобные разговоры?

Ее губы плотнее прижались к его уху.

Озноб рванулся вниз по его спине.

– Я хочу отсюда уйти. С меня довольно, Итан. Мне плевать, что может с нами статься. Я просто хочу уйти отсюда.

– Тебе плевать, что станется с нашим сыном? – прошептал Итан.

– Это не жизнь. Мне все равно, если мы все умрем.

– Хорошо. Потому что так и случится.

– Ты это гарантируешь?

– На сто процентов.

– Потому что знаешь.

– Да.

– Что там, снаружи, Итан?

– Мы не можем об этом говорить.

– Я твоя жена.

Они крепко прижимались друг к другу. Ее ноги были холодными и гладкими, а жар, исходящий от нее, сводил с ума. Итану хотелось потрясти ее. Хотелось ее трахнуть.