Заметив тыльную полосу рамки, он понял, что повесил картину неправильно, обратной стороной, и страшноватые змеи, вылезающие из головы кролика, нарисованы как раз на обороте картона.

Аршак закусил губу и перевернул соседнюю картину. И там открылась совершенно иная картина. Большой красивый дом, балконы, люди на балконах, а верхние этажи запачканы чем-то омерзительным; маленькие люди на балконах в страхе смотрят вверх, а к ним тянутся языки черной жижи. Название картины было выведено бисерным почерком: «Грязь валится с небес».

Изнанка картины с «Первым учителем» оказалась неожиданной. Аршак хихикнул и цокнул языком. Над пашнями, городами и озерами возвышался пронзающий облака и выросший прямо из земли огромный, со знанием дела прорисованный член, перевязанный посередке ленточкой, а по ленточке тем же мелким почерком выведено печатными буквами: «У нас все хорошо!»

Все картины оказались перевертышами. Больше всего Аршаку понравилась «Мыши как боги, а люди как блохи», но что на ней изображено, сразу сказать было невозможно, там хватало всякой живности и людей, в странных сочетаниях.

Ощутив на своем плече руку, он поднял голову. Лысый, снисходительно улыбаясь, покачивал головой:

— Ох уж эти мои художнички! Большие, скажу тебе, шалуны. Но знаешь, иногда приезжают делегации по обмену опытом, так им нравится. А сейчас повесь как было, директор не любит беспорядка и озорства.

— А кто у вас директор?

— Я директор, — рассеянно сказал Лысый, еще раз внимательно осмотрел неприличную картину с длинным названием «Носитель яшмовых бус овладевает азами», неодобрительно хмыкнул и перевернул ее на «Последний звонок».

Задняя стена помещения отсюда еле была видна. Аршак все же добрался до нее и увидел плотно перевязанные стопки тетрадей, штабелями уходящие к потолочным балкам.

— Контрольные работы?

— Нет, — ответил Лысый. — Дневники наблюдений.

— А-а, — вспомнил Аршак, — в начальных классах мы тоже вели дневники наблюдений за природой.

— М-да? Ну, и за природой тоже, почему бы и нет!

Они вернулись к учительскому столу. Аршак глянул в

раскрытую дверь и увидел за домами стрельчатые окна, фигуры на ярусах и башенки замка.

— Что это за высотное здание? — спросил он. — Я их не все видел. Гостиница «Украина»?

— Нет, это не гостиница, это Дом разума.

— Странное название!

— Ничего странного. Чем разумнее человек, тем выше и лучше стремится он жить. Ты не смотри, что архитектура нескладная, дом строился долго, лет семьдесят с лихвой, да и то еще не достроен.

Аршак задумался. Концы с концами начали расходиться все дальше и дальше, несуразности одна за одной выпирали на поверхность.

— Значит, Дом разума? — переспросил он.

— Дом, дом…

— В Москве?

Лысый задумался, потом лицо его прояснилось.

— Ах вот ты о чем… Кто же тебе сказал, что это — Москва?

— Но вы же говорили про Московское море, — растерялся Аршак.

— Я всего лишь напомнил тебе о факте вашей географии, не более того. И еще я задавал вопросы. Но я ничего не утверждал. Если же ты интересуешься, где ты и Москва ли это, то отвечу честно и без утайки — нет, не Москва. И вообще — не ваш мир.

— Так я на другой планете? — криво усмехнулся Аршак.

Лысый внимательно посмотрел на него и подмигнул.

— Кто тебе сказал такую глупость? Другой мир — это не обязательно другая планета или даже другая страна. Он может быть и рядом, неподалеку.

— А-а! — вскричал Аршак возбужденно. — Я читал: параллельные миры, другие измерения…

— Ерунду ты читал, — строго ответил Лысый. — Измерения… вот ведь дрянь какую придумают! Хотя, если у тебя такие вкусы, пожалуйста! Хочешь — измерения, хочешь — параллельно, а хочешь — наперекосяк и сбоку розовый бантик. Можно всякое придумать — например, все тебе снится, и находишься ты сейчас в мире сна. Или: твоя Москва или там Ереван — это сон, и ты проснулся только сейчас. А вот еще — ты видишь сон, а во сне сон, а в том сне — еще сон. И так далее. Вопрос: каково необходимое и достаточное условие для проверки того, что количество снов равно количеству пробуждений? Предположим, что количество пробуждений больше — что это означает? Если ты заснул, а проснулся дважды? Кто из нас сон, а кто — спящий? Я не напоминаю тебе про сон бабочки, эта история тебе еще не известна, а сон Маркандеи тоже для тебя пустой звук, судя по тупому выражению твоих глаз.

С этими словами Лысый сунул ему в лицо круглое зеркальце, и Аршак увидел свое до обиды глупое, растерянное лицо, слегка отвисшую от непонимания нижнюю губу, и глаза, которые, к великому его ужасу, наливались такой знакомой тухлостью.

— Что скажешь? — поинтересовался Лысый, быстро убрав зеркальце в ящик учительского стола.

Аршак пожал плечами, костенея упрямством. Так, бывало, стоишь у классной доски, а в голове ни одной мысли, ну и пусть!

— Чего от меня надо? — злобно спросил он. — Почему ко мне привязался этот ваш… Кошкодав-Ракоед?

— Тот, кого ты назвал столь неблагозвучным именем, чрезвычайно могущественный, как бы сказать получше, волшебник. Да, волшебник, это подходящее для тебя название. Очень, очень сильный волшебник! Может все, сразу и много. Вот, кстати, и тебя он заполучил. Ну, говорить об этом вслух не будем, хотя я, например, сторонник полной гласности до победного конца.

Лысый прошелся вдоль доски, заложив руки за спину, лицо его менялось, в глазах появился слабый блеск, а уголки губ опустились. Сейчас он был похож скорее на учителя физкультуры Самсона Гайковича в тот момент, когда Самсон Гайкович помогает старшекласснице выполнять упражнение на брусьях и при этом ласково держит ее за талию и за ноги.

— Да, я противник всех и всяческих умолчаний. И я радикально не согласен с этим… Как ты его там прозвал? Наоборот, чем громче и откровеннее мы провозгласим наши цели, тем быстрее, проще и блистательнее доберемся до них, к восторгу своему. Да, полное и неотвратимое истребление умолчаний, тайн и секретов. Все мы одно…

Он остановился на полуслове, застыл на месте и поднял палец.

«Ба-бам», — донеслось издалека.

— Первый сигнал. Скоро начнется карнавал, надо спешить. Идем!

— Куда?

— Я тебе помогу. Идем скорее, ты должен кое-что вспомнить.

— Никуда не пойду! — неожиданно для себя заявил Аршак.

Опять начиналась беготня, а он уже убедился, что все эти прыги и скоки ничем хорошим не кончаются. Лысый плетет сказочки о снах и волшебниках, а нужно им на самом деле… Лысый остановился и широко раскрыл глаза.

— Ну… Ну!

— Что «ну»? — грубо спросил Аршак.

Лысый разочарованно вздохнул.