Фред Пинк расстегивает портфель, достает обтрепанную папку, извлекает из нее отсканированную копию старой фотографии. На снимке – мужчина лет сорока, с вызывающей улыбкой, в мундире Иностранного легиона, при орденах и со стетоскопом на шее. Подпись под фотографией гласит: «Le docteur L. Cantillon, Légion étrangère, Ordre national de la Légion d’honneur, Croix de guerre»[8].

– Вот, он самый, доктор Леон Кантильон. Весьма примечательная личность. Родился в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году в Дублине, происходит из старинного рода французских гугенотов, изучал медицину в Тринити-колледже. Из-за вспыльчивого, горячего нрава ему пришлось спешно покинуть Ирландию – в девяносто пятом году он убил на дуэли сына парламентария. Всадил ему пулю прямо в лоб, тот и умер на месте. В общем, спустя несколько месяцев Кантильон вступил в Иностранный легион и служил полковым врачом во время боевых действий на Берегу Слоновой Кости, в войнах Мандинго, а потом принял участие в Южно-Оранской кампании{38}. Ну, об этих грязных войнах в Африке сейчас даже сами французы предпочитают не вспоминать. Похоже, у Кантильона были способности к языкам, так что к тысяча девятьсот пятому году он свободно говорил по-арабски. В это же время он устроился на работу в госпиталь Иностранного легиона в Алжире и начал проявлять живой интерес к оккультизму. Он завел знакомства с прусскими теософами и с армянскими духовными наставниками, с ибадитскими имамами{39} и с хасидами-каббалистами, но больше всего подружился с мистиком, обитавшим в отрогах Атласских гор, которого все называли не иначе как «белый сеид из Эр-Рифа», потому как он альбиносом был. Впоследствии этот мистик сыграет важную роль в жизни Грэйеров.

Все это напоминает мне «Код да Винчи».

– Откуда вы все это знаете, мистер Пинк? Из книги леди Альбертины?

– Нет, что вы! Леон Кантильон тоже мемуары написал, «Великое откровение». Их всего десяток экземпляров сохранился, у меня как раз один есть. Он и стал моим, так сказать, независимым источником информации, подтверждающим рассказ леди Альбертины. – Он, полуобернувшись, прикрывает лицо локтем и заходится долгим, истошным кашлем курильщика. – Так вот. Доктор Кантильон встретил лорда Четвинд-Питта в Лондоне, на каком-то приеме, и его светлость за бокалом портвейна пожаловался новому знакомцу на «хроническую истерию» своей жены. Дело в том, что в марте пятнадцатого года сыновья Четвинд-Питтов погибли в битве при Нев-Шапель – кто в газовой атаке, кто под артобстрелом, кто под пулеметной очередью. Все трое. За неделю. Представляете, в понедельник у вас три сына, а к пятнице – ни одного. Леди Альбертину горе подкосило – и физически, и морально. Потому лорд Четвинд-Питт и решил обратиться за помощью к доктору Кантильону, уважаемому врачу и известному спиритуалисту.

Силуэт Фреда Пинка четко вырисовывается на фоне окна. Сгущаются сумерки.

– Значит, Четвинд-Питты интересовались спиритуализмом?

– Да, с тех самых пор, как столкнулись с «телеграммированием». Ну, в ту пору спиритуалистические сеансы были в большой моде, даже сэр Артур Конан Дойль им научное обоснование подыскал. Конечно, мошенников развелось видимо-невидимо, но Четвинд-Питты на примере Норы и Ионы убедились в существовании некоторых паранормальных явлений. Кстати, лорд Четвинд-Питт приглашал в поместье медиумов, чтобы вызвать духи погибших сыновей, но из этого ничего не вышло, а леди Альбертине стало еще хуже.

Подношу к губам стакан с томатным соком, но не могу пересилить отвращение – он похож на мензурку с пробой крови в биохимической лаборатории.

– И что, доктор Кантильон ей помог?

Фред Пинк потирает подбородок, заросший жесткой щетиной:

– Ну, вроде как помог, хотя сам он себя медиумом никогда не называл. Осмотрев леди Альбертину, доктор Кантильон объявил, что горе «разорвало эфирную связь с ее духом-наставником», совершил некий целительный ритуал, которому научился у отшельника в горах Эр-Риф, и прописал какой-то «эликсир». В своей книге леди Альбертина утверждает, что после принятия эликсира ей было видение «ангела, отверзающего надгробную плиту над моей могилой». Да, и еще она якобы видела сыновей – «на высшем плане бытия». А вот Кантильон в своих мемуарах пишет, что в состав эликсира входил новый чудо-препарат под названием кокаин. Так что выводы делайте самостоятельно. По-моему, леди Альбертине помогло еще и то, что ей дали возможность выговориться, – в эдвардианскую эпоху женщинам не полагалось обсуждать с посторонними свои чувства и отношение к Господу Богу, королю и державе. В общем, визит доктора Кантильона действительно пошел ей на пользу.

В сумке у меня вибрирует мобильник, – наверное, Эврил ответила на мое сообщение. Попозже проверю.

– А какое отношение к этому имеют Грэйеры?

– Ну, значит, Иона служил помощником клерка в конторе управляющего имением. В армию его не взяли – якобы из-за близорукости и порока сердца. Между прочим, впоследствии о его проблемах со здоровьем нигде не упоминается, поэтому я в них не особо верю. Нору отправили в пансион благородных девиц под Кембриджем, чтоб потом замуж выгодно пристроить, и в Своффем-манор она приезжала только по выходным. Четвинд-Питты рассказали доктору Кантильону о способности близнецов к «телеграммированию» мыслей, и он, конечно же, попросил продемонстрировать этот феномен. Как только Нора приехала из Кембриджа, состоялся сеанс мыслепередачи, который произвел весьма глубокое впечатление на доктора Кантильона. «Грядет новая эпоха человечества», – провозгласил он, а спустя две недели обратился к Четвинд-Питтам с просьбой, чтобы ему позволили увезти близнецов за границу, где он намеревался «ознакомить их с премудростями оккультных наук сообразно проявленным паранормальным способностям». Доктор также заявил, что его наставник научит близнецов вызывать души покойных, так что впоследствии леди Альбертина сможет общаться с сыновьями, не опасаясь обмана мошенников.