– А, знакомые места, – замечаю я. – Нью-йоркский офис «Подзорной трубы» как раз на Клинкер-стрит находится.

– Правда? – Фред Пинк отхлебывает пиво, подавляет отрыжку. – Ох, простите. Надо же, как мир тесен.

– И чем они в Штатах на жизнь зарабатывали?

Фред Пинк многозначительно смотрит на меня:

– Спиритическими сеансами.

– Но вы же сами только что сказали, что сеансы – жульничество.

– Сказал. Сеансы – действительно жульничество. Понимаете, мисс Тиммс, ни Кантильона, ни близнецов я выгораживать не собираюсь, но настоящими мошенниками их не назовешь. Нора и Иона на самом деле почти у всех могли мысли читать. У них эта способность была развита, вот как у некоторых – обостренный слух. Они обнаруживали в чужих умах то, о чем сами люди не подозревали. Поэтому близнецы и знали, что именно сказать, чтобы чужому горю помочь, чтобы скорбящих утешить. Обман заключался лишь в том, что якобы эти слова утешения произносили усопшие. Ну, не мне судить, хорошо это или плохо. Может, по-вашему, дурно так поступать, но как по мне, так оно мало чем отличается от теперешних психотерапевтов, психиатров и прочих психологов. В общем, много несчастных и отчаявшихся людей покидало дом на Клинкер-стрит в твердой уверенности, что их родные и близкие перешли в лучший мир и что в один прекрасный день они с ними воссоединятся. Ну а что, религия ведь о том же говорит, правда? Или всех священников, пасторов, имамов и раввинов надо скопом обвинить в жульничестве? Да, сеансы были вымыслом, но надежду они внушали самую что ни на есть настоящую. Утвердительный ответ ведь всегда лучше отрицательного. Или я не прав?

«Все равно это жульничество», – думаю я, но двусмысленно киваю.

– Значит, дела в Нью-Йорке шли успешно?

– Еще как. Кантильон все здорово раскрутил. Как только за Грэйерами укрепилась репутация медиумов, он начал устраивать сеансы в домах богачей – без всяких там приспособлений, без трюков с дымом и зеркалами, без поддельной эктоплазмы, без «говорящих» досок-уиджа, без замогильных голосов. Ничего вульгарного, никаких ярмарочных фокусов. Тихо, спокойно, рассудительно. Своего рода первая помощь скорбящим. «Ваш сын говорит…», «ваша сестра говорит…» – и все такое прочее. Любителям острых ощущений Кантильон всегда отказывал. Во всяком случае, он сам так утверждал.

На первом этаже по телевизору скандируют болельщики – на второй этаж доносятся лишь странные, убаюкивающие, какие-то потусторонние звуки.

– Но если Грэйеры действительно обладали рядом паранормальных способностей, почему они ограничивались лишь утешением американских богачей?

Фред Пинк, как стереотипный француз в английской комедии, картинно поднимает ладони кверху и, втянув голову, пожимает плечами.

– Ну, Кантильону были деньги нужны, это ясно, а вот Нора и Иона… Они мемуаров не писали, поэтому трудно сказать. Может, им было интересно людей изучать? На сеансах это легче. А еще они любили путешествовать. Слава медиумов обеспечила им пропуск повсюду. Стоит ли упоминать, что теперь дядюшка Леон с племянниками путешествовали только первым классом. Весной двадцатого года они переехали в Бостон, осенью – в Чарльстон, потом в Новый Орлеан, в Сан-Франциско, а оттуда – на Гавайи и дальше, в Йокогаму. После Японии они перебрались в Пекин, побывали в Маньчжурии, в Шанхае и в Гонконге, в Макао и на Цейлоне. Жили они только в самых роскошных отелях или в особняках благодарных клиентов. Пару лет провели в Индии – в эпоху Британского Раджа там было совсем неплохо; посетили Бомбей и Нью-Дели, а жарким летом переезжали в горные курортные поселения. Потом отправились в Аден, Суэц, Каир, Кипр, Константинополь, Афины. Перезимовали в Риме, весной поехали в Вену, летом – в Берлин, а Рождество встретили в Париже. В своих мемуарах Кантильон описывает, как близнецы оттачивали свое мастерство, как путешествовали, как знакомились с достопримечательностями, как блистали в светском обществе, «будто экзотические птицы с ярким оперением». Вокруг Норы увивались ухажеры, но она всем отказывала; Иона, наверное, тоже разбил немало сердец. И все же они неуклонно двигались на запад, и однажды, в двадцать пятом году, дождливым майским днем поезд из Дувра привез их на вокзал Виктория. Там Леон Кантильон и близнецы уселись в кэб и отправились в Квинс-Гарденс, на тенистую тихую улочку в Бэйзуотере.

– И все пять лет они зарабатывали на жизнь исключительно спиритическими сеансами?

– Нет, после отъезда из Штатов они несколько расширили круг своих занятий. Видите ли, адепты Пути Мрака владеют искусством увещевания. Непосвященные обычно называют это грубее – «контроль сознания». Вы наверняка представляете себе, мисс Тиммс, как с его помощью можно заработать на жизнь.

Я решаю ему подыграть:

– Ну, с помощью искусства увещевания легко убедить какого-нибудь миллионера перевести огромную сумму на твой счет в банке.

По выражению лица Фреда Пинка ясно, что моя догадка верна.

– А потом можно воспользоваться еще одним умением адептов Пути Мрака – редактированием, для того чтобы стереть из памяти благодетеля все воспоминания о такой необъяснимой щедрости. Называйте это как хотите – совершенным преступлением, стремлением выжить… социалисты именуют это переделом собственности. – Фред Пинк встает. – Простите, мисс Тиммс, я в уборную схожу. Зря я все-таки пива напился, простата уже не та, что в молодости…

Я киваю:

– Да-да, конечно. Я никуда не уйду.

«Пока еще не уйду».

– А что же вы томатный сок не пьете, мисс Тиммс?

Я смотрю на стакан:

– Что-то мне расхотелось.

– Давайте я вам чего-нибудь выпить принесу? От чужих россказней всегда горло промочить хочется.

– Нет, спасибо, не надо, – отмахиваюсь я.

– Я вас очень прошу! – с напускным разочарованием вздыхает он.

– Хорошо, чуть попозже.

Фред Пинк скрывается в коридоре. Я выключаю диктофон. Весь рассказ записан, но слушать я его больше не собираюсь. Только упертый конспиролог или умалишенный мог обнаружить связь между этой норфолкско-дублинско-алжирско-американо-тихоокеано-загадочно-восточной эпопеей и исчезновением шести студентов в 1997 году. Хорошо бы улизнуть сейчас, пока электрички в Лондон еще часто ходят. Фред Пинк обидится, пошлет мне злобный мейл, ну и что с того? Я – журналист, по двадцать злобных мейлов в час получаю. Фред Пинк девять лет провалялся в коме, еще больше провел в психушке где-то под Слау и всей душой верит в колдовство и силы зла. Больной на всю голову, что с него возьмешь. Нет, я пообещала ему остаться до девяти вечера, а сейчас только 8:27. Как я и предполагала, от Эврил пришло сообщение:

quelle гламур! надеюсь ФП не полный идиот. Пошли мне SOS если что, я позвоню

Отвечаю:

С ФП пока неясно. может успею на 9:30 до паддингтона. дома к 11 ххх

Отправляю сообщение. Не помню, ужинала ли я сегодня. Наверное, нет. Спускаюсь в бар, может, там чего-нибудь перекушу. Паб сейчас похож на дешевую театральную декорацию. Слепой посетитель с собакой-поводырем уже ушел, в зале осталось всего четверо. На плазменном экране телевизора команда в красном играет против команды в синем. Понятия не имею, кто они. Эврил знает, что MUN – это «Манчерстер юнайтед», а ARS – «Арсенал», но я в футбольных сокращениях вообще не разбираюсь. Бьют угловой. Старая карга за стойкой бара внимательно следит за игроками – гола так и не забивают – и лишь потом шаркает ко мне. Спрашиваю, есть ли что из еды. Карга выдерживает долгую паузу, всем своим видом выражая презрение к столичным журналисткам-лесби, а потом изрекает на одном дыхании: