Гюнтер Соресон явно был гораздо менее уверен в этом, нежели генерал-губернатор.

— Не все туннели соединены между собой, — проговорил он. — Чтобы добраться до этого выхода, нам придется проломить две или три стены.

— Тонкие стены, — быстро добавил Хенрик. — Мы разрабатывали эти шахты поколениями. Даже те из них, что не соединены, проходят достаточно близко друг от друга.

— Кажется, сэр, у нас на борту «Мементо Мори» есть старая буровая машина, — напомнил один из техножрецов.

— «Термит», — вспомнил Костеллин. — Но рев его двигателей будет слышен у Золотого Трона. Однако если туннели так близко друг к другу, как говорит генерал-губернатор, то разумнее воспользоваться взрывчаткой.

— Спускайте «Термит» вниз, на всякий случай, — приказал полковник. — Тем временем вы, генерал Хенрик, могли бы обеспечить группу взрывчаткой. А солдат Соресон пусть скорректирует те карты туннелей, что у нас есть. Майор Альфа, я воспользуюсь вашим предложением: взвод гренадеров от вас и еще один из роты Гамма. А возглавит их…

Костеллин напрягся, ощутив на себе взгляд полковника.

— Комиссар, я знаю, что не могу вам приказывать. Но после наших потерь на Даске вы — самый опытный офицер полка.

Нельзя сказать, что предложение было беспрецедентным. Да и Костеллин не привык отсиживаться в штабах. Однако он предпочитал сам решать, в каких сражениях принимать участие. К тому же он не разделял присущего офицерам Крига безразличия к собственной жизни. Не говоря уже о том, что никогда раньше не сражался с некронами. «Интересно, — подумал Костеллин, — не нарочно ли полковник подстроил все это, желая избавиться от комиссара, задающего много лишних вопросов?» Как-то подозрительно он нажимал на опытность, словно намекая, что более храбрый человек уже давно был бы мертв.

— Безусловно, — продолжал полковник, — вы не откажетесь сослужить Императору хорошую службу.

— Если вы ставите вопрос таким образом, — произнес комиссар сухо, со злостью ощущая на себе взгляды офицеров, — то как я могу отказаться?

Совещание следующим утром прошло в напряжении, по крайней мере с точки зрения комиссара. Они обсуждали расчетное время задания и решили — точнее, полковник решил, — что операция начнется через два дня, когда некроны будут заняты защитой генераторума на юге от артиллерии Сто третьего полка. Костеллину предписывалось продвинуться по туннелям так далеко, насколько возможно, и ждать сигнала от полковника. Атаку планировалось провести одновременно с бомбардировкой западного генераторума. Костеллин не мог не признать, что полковник дает ему все возможные шансы на победу. Если позволит Император, он войдет и выйдет из города, ни разу не встретив противника. Но комиссар подумал, что на чудо рассчитывать не приходится.

В конце концов они все же решили взять «Термит». Хенрик еще не предоставил обновленной карты туннелей. Пришлось признать то, что Костеллин подозревал с самого начала: память Соресона была не так хороша, как утверждал генерал-губернатор. «Термит» давал больше возможностей, если вдруг группа свернет не туда, но вмещал лишь десять человек — так что большей части группы придется идти за ним пешком.

Комиссару выделили два взвода гренадеров, и полковник назначил на вечер предварительный инструктаж. Большую часть времени после полудня он провел сочиняя вдохновляющую речь, которая, как он знал, вряд ли понадобится; разбирал, чистил и смазывал цепной меч и плазменный пистолет, читая необходимые литании, чтобы успокоить их машинных духов.

Комиссар встречал рассвет, стоя на трибуне и готовясь приветствовать пополнение. Гвардейцы шеренгами выходили из десантных кораблей, безупречно экипированные, неотличимые в своих масках от любого другого гвардейца Корпуса Смерти Крига, с которым служил Костеллин. Как всегда, при посадке челнока возникли проблемы с беженцами из лагеря на холме, не без оснований подозревавшими, что чиновники и аристократы будут эвакуированы прежде них. Однако пополнение пришло на помощь арбитрам, и выступления были жестоко подавлены.

— Они производят впечатление, не правда ли? — сказал Манхейм за спиной Костеллина.

— Да. Этого я и ожидал, — согласился Костеллин. — Если не думать, через что они прошли, прежде чем сюда попасть.

— Прошу прощения? — не понял Манхейм, но комиссар в ответ промолчал.

Он вспомнил свой единственный визит на Криг девятнадцать лет назад. Тогда это казалось Костеллину хорошей идеей, способом лучше понять своих людей. Надев маску и противогаз, он вышел на обугленную и замерзшую поверхность Крига, враждебную любым формам жизни. И все-таки жизнь существовала и здесь.

Зная, что война на Криге давно закончилась, он ожидал, что экосфера хотя бы немного начала восстанавливаться. Пока он бродил под нейтральным флагом, жители Крига высовывались в своих масках из траншей, покрывших планету, словно кровавые шрамы. Взрывы снарядов оставляли в истерзанной земле новые воронки, поднимая тучи пыли в и без того непригодный для непосредственного дыхания воздух. Люди Крига все еще воевали, но уже не из-за разногласий, а чтобы доказать, что достойны умереть за Императора.

— Вы бы видели их вчера ночью! — восторгался Манхейм. — Я имею в виду мой Сорок второй полк. Чтобы бы ни бросали некроны на них, они продолжали идти. Они были несгибаемы. Даже я испугался, увидев этих ксеносов, признаюсь честно. Но гвардейцы ни разу не дрогнули, ни разу не заколебались.

— Тысяча восемьсот из них погибли, — заметил комиссар.

— Ну да. Но ведь по нашим расчетам…

— Вы ожидали потерять еще больше. Три тысячи, четыре… Но ведь все в порядке, если сражение выиграно. Допустимые потери. Это приходит раньше, чем ожидаешь. Я сам иногда делаю так же.

— Делаете что?

— Вижу в них только цифры. Ценю их жизни не больше, чем они сами. Видит Император, так проще.

— Я так не думал, — ответил Манхейм. — Некроны угрожают не только этой планете, но и всему Империуму. С ними надо сражаться.

— Посмотрите на этих солдат внимательнее, приглядитесь. Что вы видите за масками? Они только что с Крига, и что это значит? Что большинству из них четырнадцать-пятнадцать лет. И все они видели за свою жизнь только войну.

— Но это можно сказать о многих мирах смерти, — возразил Манхейм. — Хотя, конечно, на Криге условия хуже, чем где-либо, и это накладывает отпечаток.

— Да нет же, — тихо сказал Костеллин, — это мы делаем их такими.

Тем временем самый первый, самый маленький отряд гвардейцев, чьи светло-серые куртки говорили об их принадлежности к Сто третьему полку, построились и зашагали прочь под надзором своих новых офицеров.

— Возможно, тебе стоило поступить, как я, — сказал комиссар, — самому побывать на Криге. Ты бы понял, что эти люди не бесчеловечны, их обесчеловечили.

— Не думаю, что увижу разницу, — ответил Манхейм, но Костеллин вновь погрузился в воспоминания.