Жрица задумывается, хмурится, нервно потирает руки. Долгие секунды терзаний заканчиваются в мою пользу, Антея наконец решается и кивает:

— Хорошо, Игорь. Мне кажется, ты прав. Я бы отправила тебя на суточное дежурство в храме, но это не поможет тебе справиться с проблемами. А они к тебе так и липнут. Поэтому я научу тебя призванию Белого доспеха.

— А что это? — я согласно киваю на каждое слово, но последние вызывают странное чувство внутри - похожее на священный трепет.

— Наше родовое умение, — объясняет женщина. — Без лишней скромности могу сказать, что это одна из самых мощных защит. Если ты сумеешь призывать доспех, то мало что сможет его пробить.

— Если сумею? — слышу я подвох.

— Да, не всем он дается, к сожалению. Нужна особая связь с богом. Или особые обстоятельства. Тогда появляется возможность получить это благословение Упуаута, — она на миг прикрывает глаза, бормочет восхваление.

Я тоже мысленно благодарю за такой дар. Воспоминание о встрече с богом отзывается мурашками по спине. Может мне и показалось, но вчера, во время схватки с Эратским, я чувствовал, что сила идет не только изнутри.

Вместо уютной старинной библиотеки мы приходим в маленькую комнатушку. Жрица закрывает за нами тяжелую дверь, слышно два скрипучих поворота ключа в замке.

Голые стена, пол и потолок - все из серого камня. И только по центру комнаты, на полу, светлое пятно - одна гладкая плита. Воздух холодом обдает тело.

— Встань туда, — просит жрица.

Как только я это делаю, мир вокруг вспыхивает ярким светом. Я щурюсь, не видя ни стен, ни даже пола под ногами. Все вокруг превращается в силу.

И эта сила начинает давить. Медленно, не верно. От нее не увернуться и не убежать, некуда. Я кручу головой, но вижу только молочное сияние. Снова иллюзия? После схватки с демоном я уже не доверяю собственным глазам.

Но тот реально раскидал нас всех, настоящим он был или нет. Паника ползет мурашками по спине, поднимается к затылку и звенит гулом в ушах. Долбанутые жрицы с их уроками! Ну и как мне вызвать этот доспех?

Моя сила уже окутала меня защитным коконом, но этого мало. Я вижу как его сжимает под напором. Взываю к богам, укрепляю защиту, но меня просто сплющивает вместе с ней.

Я понимаю, что уже не могу пошевелиться. Застыл, как букашка в янтаре. Гул превращается в писк - тонкий, тихий, непрерывный. Звук настолько раздражающий, что цепляюсь за него, как единственную ниточку к реальности.

Закрываю глаза, все равно зрение мне сейчас только мешает. Глубокий вдох и выдох, я еще могу дышать. Моя сила слишком... гибкая. А я лишь добавляю ей слоев. Это не помогает.

Доспех, мне нужен доспех. Жесткий, крепкий, несминаемый. В памяти возникают картинки старинных тяжелых доспехов. Толстенных и прочных, без единой щели. Так, почему они ржавые? Мне нужен белый, как моя сила.

До меня доходит, но поздно. Давит на грудь, выбивая воздух из легких. Я хриплю последним выдохом. Руки и ноги немеют. Падаю на грубый камень, расшибая затылок.

Стоп, падаю? Чеснокодавилка силы исчезает. Я валяюсь на холодном полу, а надо мной стоит Антея, сложив руки на груди. Она явно недовольна.

— Чистой силой ты многого не добьешься. Всегда может найтись источник больше. Тебе надо превращать силу в оружие. Или, в данном случае, в броню. Воплощать.

Мне хочется воплотить пару грязных ругательств. Предупреждать хоть можно? Да, да. Знаю, враг не будет сообщать о своих намерениях. А тут враги, получается, все. Отвык я уже от законов трущоб, расслабился.

Тело болит, словно катком проехали. Но я поднимаюсь:

— Еще.

Жрица усмехается и отступает. Меня ослепляет сиянием и теперь сила не медлит. Сдавливает моментально, не успеваю вздохнуть. Отталкиваю, игнорирую боль и взываю к богам. А точнее, к одному конкретномуу. Образ Упуаута вызвать несложно, после встречи в храме его просто не забыть.

Тихое злобное рычание волка придает мне сил. И я создаю свой доспех, путаюсь в частях, нацепляю нагрудник на спину... И очухиваюсь снова на полу. Во рту кровь и я сплевываю ее на светлый камень.

— Еще...

Призвать целый доспех у меня так и не получается. Только разукрасить пол алыми кляксами. Слишком долго я вожусь, создавая образ. Да как они на себя это напяливали вообще?

— Хватит на сегодня, — устало говорит жрица после пятого... или десятого раза.

— Почему не получается? — упрямо хриплю я, поднимаясь в очередной раз.

— Ты воспринимаешь силу, как что-то единое, Игорь. Да, это часть тебя, но... Но ты можешь создавать с ее помощью и нечто иное. Отделять часть и воплощать. Понимаешь?

Сейчас я понимаю, что вот-вот выплюну легкие. Но «воплощать» все же откликается пониманием. Хтонь меня забери, ну почему так туго доходит? Она же сразу сказала - воплощать. Как с тем символом, что теперь свербит в черепушке.

В дверь уверенно и очень настойчиво стучат. Антея приглаживает идеально ровное платье, поправляет прическу и открывает. В проеме маячит Ярослав.

Тревожное лицо, беспокойный взгляд. Серьезно, ну что опять? Я иду к двери, уже не желая ничего слышать, но брат обламывает:

— Там снова Панаевский по твою душу пришел.

Мне очень хочется попросить брата разнообразить новости, с которыми он является каждый раз. Но вижу, что Яр и без того расстроен.

Впрочем, я и не сомневался, что за мной придут. Не из органов, так от императора. Хотя, если Белаторские и есть императорская гвардия... Нда, некрасиво получилось.

— Ты чего сам то пришел? — отвлекаюсь от запоздалых сожалений я, пока мы идем к дому через парк.

— Так вы же были в морозилке. Ни туда, ни оттуда, не достучаться. Полная изоляция.

— В морозилке?

— Ну да, мы так называем эту комнату, хм, тренировочную. Закупоривают плотно и холод там такой стоит... Ты разве не почувствовал?

Киваю, хотя особого мороза я не ощущал. Прохладно, да, но не более того. Вот оно значит что. Ну да, такую хренову прорву силы надо в герметичном помещении выпускать. Полезная комната, особенно для меня.

— А чего близняшки не там занимаются?

— Да что они смогут сделать-то такого? — усмехается Ярослав. — Так, балуются только. До настоящей силы им еще расти и расти.

— Ага, а дом просто так потряхивает...

— Ерунда! Дом и не такое выдержит. Вот когда мы с тобой в детстве... — он вдруг резко замолкает.

— Что мы в детстве? — напираю я, похоже корень нашего конфликта оттуда родом.

— Немного разошлись, скажем так, — брат уже и сам не рад, что упомянул, но все же проясняет. — Вот нас и наказали. Шрамы нам с тобой специально оставили, чтобы не забывали.