Стук в дверь прервал ее размышления и вернул к реальности. Она подумала, что больной не следует в полном облачении нервно метаться по комнате и, переведя дыхание, еле слышно откликнулась:

— Да.

— Миледи, это Матильда. Я принесла крепкий бульон и — чай.

— Ох, спасибо, Матильда. Я… я не голодна.

— Нет, миледи! Я не уйду до тех пор, пока вы не возьмете хоть что-нибудь! — ответила Матильда обеспокоенно.

Ондайн вздохнула. Матильда казалась взволнованной и была настроена довольно решительно… Девушке стало стыдно, и, немного поколебавшись, она крикнула:

— Сейчас!

Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы скинуть одежду, надеть ночную рубашку и быстро разобрать постель, тщательно заправленную Лотти. Отшвырнув одежду в сторону и наспех изобразив на лице болезненное выражение, она открыла дверь.

— Ох, леди Четхэм! Вам нельзя вставать, да еще с голыми ногами! — пожурила ее Матильда. — Немедленно ложитесь обратно под одеяло…

— Хорошо, Матильда. Спасибо за чай.

— Я не выйду из этой комнаты, пока не увижу, что вы сыты и в тепле, миледи!

Матильда упрямо стояла в дверях с подносом в руках.

Ондайн опустила голову, снова испытав укор совести за вынужденную ложь, поскольку Матильда выглядела не на шутку встревоженной. Тяжело пережив потерю обожаемой госпожи, она очень нервничала из-за болезни Ондайн.

— Матильда, я сию секунду лягу в постель. Простите за беспокойство. Со мной ничего страшного. Просто легкое недомогание. Наверное, из-за желудка, вот и все. Я постараюсь поправиться к завтрашнему утру.

Матильда поставила поднос на туалетный столик, подошла к постели и взбила подушки.

— Вы так добры… — слабо улыбнулась Ондайн.

— Теперь ложитесь! И разрешите мне как следует присмотреть за вами, моя госпожа.

Ондайн вскарабкалась на постель, и Матильда с материнской заботой расправила на ней одеяло.

— Ну вот! Сейчас я поставлю поднос вам на колени.

Ондайн не сопротивлялась, тронутая нежным участием Матильды. Она с любопытством посмотрела на экономку и, что-то про себя решив, произнесла:

— Все зовут меня Ондайн. Мне хочется, чтобы и вы звали меня по имени. Я… недавно узнала, что вы тоже из рода Четхэмов.

Матильда подняла на нес удивленный взгляд и улыбнулась:

— Ах, оказывается, вы не знали этого раньше?

Ондайн отрицательно покачала головой. Матильда села рядом с ней на постель, положила в чай кусочек сахара и, размешав, протянула чашку девушке, продолжая улыбаться.

— Теперь вы понимаете, почему я так беспокоюсь за ваше здоровье. Ведь будущий ребенок — моя родная кровинка.

Ондайн поперхнулась горячим чаем.

— О Боже! — Матильда вскочила с постели и принялась хлопать ее по спине.

— Ребенок? — сквозь смех выдавила Ондайн.

— О Господи… Как же это! — бормотала Матильда, беспомощно всплескивая руками. Когда Ондайн пришла в себя, женщина сказала со вздохом: — Возможно, вам не хочется сейчас говорить о ребенке! Но все люди одинаковы, миледи! Считаю наследников самой большой своей гордостью, прямо как напыщенные петухи. — Она понимающе улыбнулась. — Многие женщины опасаются говорить о ребенке раньше времени, считают что это к несчастью. Но вы ведь не такая! И не сердитесь на Уорика. Сначала, когда вашу записку принесли к обеденному столу, он сделался таким раздраженным, но потом заулыбался — вы сами знаете, какая у графа восхитительная и озорная улыбка! — и сказал, что на первых порах беременность часто доставляет женщине неприятности.

«Он просто сумасшедший!» — промелькнуло в голове у Ондайн, и она еле сдержалась, чтобы тут же не поставить в известность об этом Матильду. Сумасшедший… и очень жестокий! Как можно говорить такое Матильде, которая ждала наследника с болезненной страстью и нежностью!

Ондайн закрыла глаза. Зачем эта ложь? Почему за ней все время следят? Господи, что на самом деле происходит? Может быть, граф Северной Ламбрии действительно сошел с ума и соображает не лучше, чем весенний кролик?

Ее терпение лопнуло. Черт побери! Он вел какую-то интригу, время от времени преподнося ей очередной безумный сюрприз. Да, он мастер игры! Вот бы сказать сейчас Матильде, что граф если не ошибся, то, вероятно, свихнулся от горя, потому что ребенка нет и в помине.

— Миледи… Ондайн, как вы себя чувствуете? Боюсь, что навредила вам своим болтливым языком!

Ондайн покачала головой и выдавила из себя улыбку, на этот раз неподдельно усталую.

— Нет, Матильда. Я просто немного озадачена… заявлением моего мужа. Я… я совсем не уверена. Думаю, в наших общих интересах… сначала убедиться окончательно…

— Ох! — покровительственно засмеялась Матильда, снова усаживаясь на постели рядом с Ондайн. — Кому как не женщинам знать об этом!

— Вы рады?

— Конечно, еще бы! У нас в доме появится маленький! Только, ради всего святого, берегите себя как зеницу ока! Впрочем, вы такая молодая и здоровая. Совсем не как… — Матильда запнулась.

Ондайн высунула из-под одеяла руку и ласково погладила Матильду по руке.

— Женевьева?

У экономки дрожали губы.

— Да, Женевьева.

— Дорогая Матильда! Пожалуйста, не волнуйтесь. Со мной будет все в порядке. Самым наилучшим образом!

Матильда кивнула. Ондайн пытливо посмотрела в глаза женщины и еще раз подумала, что она была когда-то очень красивой. Матильда вспыхнула от смущения за свою несдержанность.

— Вот и славно, а теперь выпейте бульон! Хотя бы ради маленького! И…

— Что-нибудь еще, Матильда?

— Если вам понадобится помощь, позовите меня! В любое время!

— Спасибо, Матильда.

— Я не уйду, пока вы не поедите!

Ондайн безропотно принялась за бульон, а Матильда обошла спальню, подобрала лежавшую на полу одежду и повесила в туалетной комнате. Затем, убедившись, что от ее подношений ничего не осталось, удовлетворенно улыбнулась и взяла поднос.

— А теперь немного поспите!

— Хорошо, Матильда! Обещаю.

Со счастливой улыбкой Матильда направилась к двери, но Ондайн остановила ее, озаренная внезапной мыслью:

— Скажите, Матильда, а кто был в зале, когда милорд Четхэм рассуждал о причине моего нездоровья? Кто-нибудь еще знает о моем состоянии?

— Да! Юстин и кое-кто из слуг. И… и, кажется, Клинтон к тому моменту уже вошел! Ну разумеется, они оба так обрадовались. Я имею в виду Юстина и моего Клинтона. Юстин, как всегда, начал подсмеиваться над братом и сказал, что тот хотя и повесничал, но времени зря не терял. И добавил, что зеленеет от зависти… Вы ведь и сами знаете, как Юстин увлечен вами.