— Приятных сновидений, миледи.

Ондайн проскользнула мимо него, добежала до своей комнаты и быстро закрыла дверь. По привычке она задвинула засов, но вдруг осознала, что это бесполезно.

Она закрыла глаза, пытаясь перевести дыхание и успокоить бешеное биение сердца. Она уже начала подумывать, не в самом ли деле он мифическое чудовище или какой-нибудь демон, — способный губить души блеском золотых глаз и зажигать огонь, который полыхал сейчас внутри нес.

Она подбежала к постели, юркнула под одеяло и, измученная до изнеможения, вскоре заснула.

И в который раз перед ней возникло все то же видение.

Громадное турнирное поле, вокруг прогуливаются знатные дамы и господа…

Ее отец, герцог Рочестерский, долгие годы был лишен благосклонности Карла за то, что не одобрял политику старого короля в отношении аристократии, хотя и отчаянно противился его казни.

На этот раз их все-таки пригласили ко двору, и Карл собственной персоной их поприветствовал. Турнир проходил при большом стечении народа. Повсюду чувствовался настоящий праздник. Все веселились. Даже королевская стража смеялась, стоя позади трона!

Приехали двоюродный дядя Ондайн, кузен ее отца, и его сын Рауль. Вместе с Ондайн и ее отцом они прогуливались, беззаботно шутили и смеялись каждому пустяку, заражаясь витавшей в воздухе веселостью. Как-то случилось, что они оказались совсем рядом с троном.

Вдруг блеснул меч. Рауль бросился на ее отца! Ох, с каким дьявольским мастерством это было подстроено! Всем показалось, будто герцог Рочестерский замахнулся мечом на короля, а Рауль опередил и поразил вероломного убийцу! Кровь! Господи, сколько крови!

Отец скончался у нее на руках через несколько минут. Перед смертью он прошептал, что ей нужно бежать. Он слишком поздно догадался о составленном против них заговоре. Он ведь так доверял кузену!

После смерти герцога Рауль поклялся Ондайн забрать поместье и доказать ее соучастие в убийстве! Долгие месяцы трудился он со своим отцом, составляя подметные письма, как бы написанные ею. Они отдадут их королю, и суд приговорит девушку к смерти, если только она… не выйдет замуж за Рауля. За Рауля! О Боже! Только не это!

Откуда-то донесся заунывный волчий вой. Ондайн отчаянно боролась с наползающим зловещим туманом. Вдруг чьи-то руки схватили ее. Кто-то ласковым шепотом произносил ее имя: «Ондайн, Ондайн» и гладил по растрепавшимся во сне волосам, лицу. Она окончательно проснулась, дрожа от только что пережитого ужаса. Открыв глаза, Ондайн увидела, что муж держит ее в объятиях, а в его глазах прыгают золотые искорки. Он прижимал ее к обнаженной груди, и его сильные руки вселяли в нее страх и в то же время чувство защищенности.

Она что-то говорила во сне? Кричала? Ондайн не могла прийти в себя от испуга. Уорик слегка встряхнул ее:

— Что с тобой? Почему ты кричала? Расскажи, я должен знать. Она отрицательно покачала головой:

— Ничего… ничего особенного!

— Ты слышала или видела что-нибудь страшное?

Она отстранилась от него. Кажется, пока он ни о чем не догадывается. Наверное, она разбудила его криком, и он любезно обеспокоился причиной ее расстройства.

— Я… Простите, милорд, — пробормотала Ондайн, пряча лицо в ладонях от пронзившего ее смущения: одеяло исчезло, а из-под ночной рубашки виднелись обнаженные колени. Девушка нервно одернула кружевную ткань и встревоженно посмотрела на Уорика. — Ничего особенного не произошло, — повторила она шепотом, пытаясь прогнать ужас и улыбнуться. — Просто страшный сон.

— О Ньюгейте? — Уорик приподнял бровь. Свет и тени играли на его лице, и Ондайн не понимала, верит он ей или нет.

— Да, и о петле палача, — тихо вздохнула она.

Он обвел взглядом комнату и тоже вздохнул, затем потянулся, расправил плечи и рассмеялся.

— Рано или поздно им придет конец!

— Кому им?

— Твоим снам, — сказал Уорик мягко, но с уверенностью человека, знающего правду.

Ее губы вновь задрожали. На этот раз от неожиданной нежности и сочувствия в его голосе. Он наклонился и провел пальцами по ее губам, словно хотел унять их дрожь. Ондайн неотрывно смотрела ему в глаза, завороженная их чудесным выражением. Он грустно улыбнулся:

— Иди сюда, ты все еще дрожишь.

Ондайн всполошилась и, наверное, выказала смущение, потому что он снова засмеялся.

— В своих владениях, моя леди-воровка, я не пользуюсь преимуществами хозяина, когда дело касается раненых лесных зверей. — С этими словами он поднялся, взял ее на руки и уложил на постель посреди подушек, убаюкивая, как ребенка.

Ондайн боялась лишний раз пошевелиться. Ее рука покоилась на его обнаженной груди, и прядь каштановых волос щекотала ее щеку. От мускулистого тела исходил еле уловимый прекрасный запах.

Уорик нежно погладил ее по голове.

— Спи спокойно, моя красавица, — прошептал он, — потому что твое чудовище стоит на страже.

Нет, как же можно уснуть, когда он касается ее, она слышит бешеные удары своего сердца? Но она заснула под его успокаивающий шепот. Он уверял, что будет оберегать ее покой и что сны — пустое, и ласково перебирал волосы у нее на затылке.

Утром Уорик уехал. Ондайн проснулась в мрачном настроении, раздраженная своей слабостью. Больше всего на свете ей хотелось как-нибудь выбраться на свободу, сбежать из поместья, от преследующих ее сновидений, от привидений Четхэма.

Приняв ванну и позавтракав, она решила на свой страх и риск осмотреть конюшни, не спрашивая разрешения у Уорика. Она уже не опасалась обнаружить своего умения ездить верхом. Все равно Уорик узнает об этом, если захочет. Он ведь уже застал ее однажды за клавикордами и вряд ли поверил ее объяснениям, хотя и не стал их оспаривать.

Выйдя из музыкальной комнаты, она с удивлением обнаружила Джека, который сидел справа у дверей и сосредоточенно точил один из кинжалов хозяина. Джек встал, по-видимому, озадаченный ее внезапным появлением не меньше, чем она его присутствием.

— Доброе утро, графиня! — поклоном поприветствовал он Ондайн.

— Доброе утро, Джек! — улыбнулась она в ответ на неподдельную теплоту его приветствия и взглянула на него с любопытством, вдруг осознав, что Джек просто-напросто следит за ней в отсутствие мужа. Она часто замечала, как он крался позади, всегда держась на расстоянии.

— Как спалось, миледи? — спросил он любезно.

— Отлично, — ответила Ондайн и с подкупающим прямодушием добавила: — Гораздо лучше, чем в лесу или тюремной камере!

Глаза Джека лукаво и заговорщицки заблестели; он поднес палец к губам:

— Тсс, миледи!

Она понимающе кивнула и ответила озорным взглядом.

— Кстати, Джек, я не встретила ни одного привидения. Может быть, необходимость в этой встрече уже отпала?