– Если вы желаете, чтобы я носила ваших детей, вы должны найти ответ.

Пират не двигался. Он смотрел в спину Дарио, продолжавшего крутить точильное колесо.

– Либуше многому научила меня, – прошептала Элейн. – Даже если вы меня заставите, я смогу это предотвратить.

Она лгала. Знахарка учила ее пользоваться травами совсем с другими целями. Тем не менее Элейн решила, что даже маг не знает всех уловок мудрой женщины.

Ни ярости, ни отвращения не последовало. Он просто задумчиво смотрел на нее, как будто она загадала ему загадку, на которую он не знал ответа.

– Почему?

– Потому что это будет и мой ребенок. А я не хочу, чтобы мой ребенок вырос и стал таким, как вы.

– Незаконнорожденным?

– Убийцей. Как они. – Элейн кивнула на детей.

– Вы хотите, чтобы он не мог постоять за себя?

– Нет. Только... не больше, чем другие. Не испорченные и не приученные убивать, словно это игра.

– А если я поклянусь в этом, тогда вы не будете сопротивляться? – тихо спросил он. – Тогда согласитесь зачать?

Элейн почувствовала, что краснеет. Она не хотела быть его женой. Однако мысль, что она станет носить под сердцем их общих детей, ужасала и одновременно волновала ее.

– Если на то будет Господня воля, – услышала она свой шепот. Хотя вряд ли Господня воля имела какое-либо отношение к тому, что она чувствовала.

– Тогда клянусь, – немедленно ответил пират. – Кто бы ни родился, мальчик или девочка, их воспитанием займетесь вы. Я не буду учить их тому, что знаю сам.

Шторм, продолжавшийся целые сутки, наконец пронесся мимо, оставив за собой изрядные разрушения, свежий воздух и прохладу, от которой теплолюбивые южане тряслись и растирали себя руками. Но даже Элейн плотнее запахнула плащ, когда они шли по продуваемым ветром комнатам. Она чувствовала себя такой же разбитой, как и прекрасные резные двери, косо висевшие на петлях. Белый щенок увязался за ними. Его интересовали только игры да воровство, он с ликованием изучал развалины и обломки – единственное веселое живое существо среди молчаливых, угрюмых обитателей.

Замок устоял, но открытые сводчатые галереи превратились в руины, их сорванные тяжелые балки разметало по комнатам. Но пирата, видимо, не беспокоил причиненный ущерб, его больше волновал сверкающий горизонт. Расставив часовых по всем углам своей крепости, он пристально глядел в море.

Элейн сомневалась, что корабль Ампошты мог уцелеть при таком шторме. Она помолилась за леди Беатрис. Но судьба графини сейчас в руках Божьих, а ее больше заботила собственная участь. Она подумала о флотилиях, которые могли прибыть за ней. Рейвен так напряженно всматривался в морские просторы, будто ждал чьего-то появления. До сих пор он не требовал, чтобы Элейн не покидала пределов замка, а сегодня резко выговаривал ей, когда она хоть на несколько шагов отходила от него.

– Есть опасность нападения? – спросила Элейн, когда он послал Зафера узнать, что делается за стенами замка.

– Опасность нападения существует всегда, – коротко ответил пират. – Не могли бы вы уточнить, насколько она велика?

– Сейчас вас должно беспокоить не нападение, миледи. – Рейвен снова посмотрел вдаль. – Мои товарищи собирают флот для подготовки нашего возвращения в Монтеверде.

– Флот? – испугалась Элейн. – Так скоро?

– Время назначено много месяцев назад. Как только я получил сообщение, что Франко-Пьетро собрался жениться, а имя его невесты – принцесса Елена.

– Флот, – чуть слышно повторила она.

– Большой флот. Шестьдесят кораблей и четыре тысячи воинов, чтобы уничтожить Риату. Я собирал его пять лет.

– Черт возьми, – прошептала Элейн, взглянув на него, а затем на пустой горизонт.

Свежий ветер гнал огромные волны, которые далеко внизу разбивались об отвесную стену замка. Ничто другое не нарушало безбрежное голубое пространство.

– Да, их не видно, – сказал пират.

Она молча разглядывала кольцо на пальце. Как бы ей сейчас хотелось плыть на корабле Ампошты домой, в Англию, но сомнительно, чтобы они могли уцелеть. Хотя его товарищи – пираты и мародеры, она не желала им такой страшной участи.

– Возможно, не все они погибли, – спокойно произнес Рейвен. – Некоторые могли где-нибудь укрыться.

– Господи, защити их. – Элейн перекрестилась.

– Никто не обвинит в этом Бога. Все обвинят меня.

– Вас? За шторм?

– Разумеется. И дьявола. Скажут, я с помощью колдовства пытался вызвать бурю, а потом не сумел с нею справиться.

Щенок пронзительно залаял, бросившись к чайке, которая имела наглость усесться прямо на мраморный парапет. Та взлетела, и щенок с чувством выполненного долга затрусил назад к Элейн, старательно обходя руины и перепрыгнув через разбитую кадку с пальмой. Но потом все-таки ухватился за ветку зубами и начал ее трепать. Во все стороны полетела земля.

– Тихо, дурачок, – ласково сказала ему Элейн.

Пират одним махом перекинул кадку через ограждение, затем стал поднимать куски засохшей глины и бросать их один за другим в море. Он шел вдоль парапета, методично наклоняясь и швыряя мусор вниз. Когда пол очистился, Рейвен уперся ногой в уцелевший пьедестал, опрокинул его со скалы и направился к скульптуре грифона на парапете. Элейн закрыла глаза: сейчас он сбросит и его. Но этого не последовало, и она нерешительно обернулась. Его губы кривила ироническая усмешка, ветер играл черными волосами, раздувал черный плащ с красной подкладкой. Стоя на скале под ослепительным солнцем, он в самом деле казался дьяволом, одиноким и беспощадным. Он бросил последний взгляд на пустой горизонт и сказал:

– Вечером мы отправляемся. Возьмите себе, что пожелаете. Сюда мы больше не вернемся.

Венеция поднималась из воды, как сверкающее видение.

– Дом Морозини, – прошептал Рейвен лодочнику, когда они в гавани отплывали от египетской галеры. У причалов и на Большом канале, где скопилось много лодок и кораблей, бурлила шумная жизнь, а в самом городе было тихо. Ни суеты, ни скрипа колес, ни стука подков, только легкий плеск весла лодочника.

Странные длинные лодки, которые тут называли гондолами, походили на домашние туфли с загнутыми вверх заостренными носами. Элейн и Маргарет сидели в маленькой кабине, глядя из-под своих покрывал на роскошные мраморные фасады дворцов с ажурными галереями и стрельчатыми окнами, на изящные мосты, отражавшиеся в воде каналов.

Лодочник грациозным движением развернул гондолу, направив ее прямо ко входу большого особняка. Дверь без всякого знака с их стороны тут же распахнулась.

Иль-Корво, Дарио и Зафер легко спрыгнули на влажный причал. Ни у кого не было при себе оружия, у них отобрали его на таможне, положили в сейфы и выдали расписки. Юноши стояли с мрачными, тревожными лицами, пока Элейн и Маргарет поднимались по ступеням, сопровождаемые пажами в богатых ливреях.