— Лучше завтра утром! — ответила я. Окончательно проснувшись, я разозлилась на него.

— В столовую то и дело вплывает Симмс. Не поймите меня превратно, но у него слух как у летучей мыши!

— Неужели вы хотите поговорить со мной о чем-то тайном, личном? — спросила я.

— Да. Я хочу поговорить с вами о Маделин. Не сомневаюсь, в людской сейчас только и разговоров, что о ней, но у слуг перед нами важное преимущество: мы их не слышим.

— Сегодня приходили полицейские и допрашивали всех слуг, — сказала я.

Фрэнк хмыкнул:

— Скорее всего, им ничего не удалось узнать… Уж Симмс об этом позаботился! Если, конечно, кто-то мог что-то рассказать нашим доблестным стражам порядка. Но Симмс принимает честь нашего дома близко к сердцу. Как и свою репутацию.

— Свою репутацию? — переспросила я.

— Ну да. Пост дворецкого в доме, где произошел какой-то скандал, — не лучшая рекомендация, если он когда-нибудь вздумает сменить хозяев. Хотя, насколько мне известно, он не собирается нас покидать. Им с миссис Симмс здесь очень удобно. — Фрэнк замолчал и поднял с пола томик стихов. Прочел название на корешке и заметил: — Я не очень люблю поэзию.

Он осторожно положил книгу на столик у своего кресла.

— Инспектор Росс спросил меня, заметил ли я что-нибудь необычное в поведении мисс Хексем перед тем, как она нас покинула; например, ее задумчивость или влюбленность — вы меня понимаете? Я сказал ему, что ничего такого не заметил. И я не солгал. Я обращал на нее очень мало внимания. Она была бледной провинциалочкой, ничтожеством.

— Как и я! — не удержалась я.

— О нет, нет, Лиззи! Вы — птица совсем другого полета. Как я уже говорил, вы умны, независимы, наблюдательны и красивы.

— Вы мне льстите, — сухо ответила я.

— Ничего подобного, — торжественно возразил Фрэнк. — Все, что я сказал, — сущая правда. По крайней мере, за первые три утверждения я готов поручиться пятью гинеями. Ну а четвертое я вижу собственными глазами.

— Всего пять гиней? — съязвила я.

Фрэнк, ликуя, ткнул в меня пальцем:

— Вот видите? Вы сообразительны, и у вас есть чувство юмора! Уверяю вас, Маделин сообразительностью не отличалась, а чувство юмора у нее отсутствовало напрочь. Маделин невозможно было дразнить; она никогда не понимала шуток и даже не подозревала, что я шучу. Смеяться над ней было совсем неинтересно; едва поняв это, я сдался и утратил к ней интерес. Зато кто-то другой ею заинтересовался, верно? По крайней мере, теперь мы должны это предположить.

Я понимала, куда он клонит, но решила не отвечать. Ведь он первый завел разговор на волнующую его тему.

— Отсюда вытекают две возможности, верно, Лиззи? Либо она познакомилась со своим убийцей в нашем кругу, то есть познакомилась с ним, потому что жила в этом доме, либо она познакомилась с ним в другом месте. Но если речь идет о другом месте, то где? Вы — молодая одинокая женщина, которая недавно приехала в Лондон, как и она. По утрам вы свободны, так как тетя Джулия не спускается вниз до полудня. Как вы предпочтете распорядиться своим временем и куда можете пойти?

Я ответила:

— Пока я еще нигде не была. Но разве не вы говорили, что Маделин читала романы, которые брала в публичной библиотеке? Значит, на ее месте я отправилась бы в библиотеку. Очень может быть, что она познакомилась с кем-то именно там.

— Видите? Я же говорил, что вы очень умная! — кивнул Фрэнк. — Но и инспектор Росс не дурак. Наверное, он тоже подумал о такой вероятности. Я рассказал ему, как Мэдди обожала бульварные романы. Наверное, он уже разослал сыщиков в штатском во все публичные библиотеки в столице, чтобы наблюдали и примечали всех, кто берет почитать «Любовь на границе», «Невесту пирата» и прочую дребедень.

Я по-прежнему молчала, но меня вдруг осенило. Надо было сразу вспомнить об этом, но по глупости я не сообразила вовремя… Я должна как можно скорее признаться тете Парри, что мы с инспектором Россом уже встречались раньше и что мой отец оплатил его обучение. Скрывать от нее такие важные вещи и нечестно, и неразумно, ведь позже тайное все равно станет явным! Но это не значит, что я и Фрэнку обязана во всем признаться — по крайней мере, до того, как поговорю с его теткой.

— Надеюсь, вы понимаете, — продолжал Фрэнк, неверно истолковав мое молчание, — что я первый в списке подозреваемых у нашего инспектора? Более того, я заметил, что не нравлюсь ему.

— Может, вы не были с ним откровенны? — предположила я.

— Ну что вы, Лиззи! Я сразу замечаю, когда кто-то испытывает ко мне неприязнь, пусть даже он всего лишь полицейский, будь проклята его наглость! — Помолчав немного, он продолжал: — Лиззи, надеюсь, вы не испытываете ко мне неприязни? Я знаю, вы меня не одобряете, но это не одно и то же.

Я не знала, что ответить, но Фрэнк, не дожидаясь ответа, отрывисто произнес:

— Я не даю вам спать. Простите меня. Спокойной ночи, Лиззи! — Он встал и вежливо поклонился.

Я тоже встала и так же вежливо ответила:

— Спокойной ночи!

Закрыв за собой дверь библиотеки, я сквозь щель увидела, что Фрэнк Картертон раскрыл оставленный мной гомик стихов и принялся листать его. Я подумала: он всем рассказывает о том, что не проявлял интереса к Маделин, однако обратил внимание на то, что читает теткина компаньонка. Теперь ему интересно посмотреть, что читаю я. Мне стало не по себе. И пусть Фрэнк прав, и я действительно способна разгадывать головоломки; мне хорошо известно, что подобный дар приносит одни несчастья. Насколько проще довольствоваться дворцом и без труда забыть о существовании «мглы пещер гигантских»! Но я так поступить не могла.

По привычке, ведя следствие, я в конце каждого дня составляю подробный отчет о наблюдениях, сделанных мной во время работы. Если хотите, назовите мои записи дневником. Коллеги, узнавшие о моей привычке, высмеивают меня и называют педантом.

— Как, Бен? Неужели тебе кажется, что ты еще работаешь клерком?

А по-моему, полезно бывает оглянуться назад и не только вспомнить, где и когда я беседовал с тем или иным человеком, но и прочесть записанные мной подробности, которые я заметил в то время и которые ускользнули у меня из головы в вихре дальнейших событий. Моя предусмотрительность уже не раз сослужила мне хорошую службу.

Допускаю, что моя привычка не приносит пользы никому, кроме меня. Представляю, какое веселье поднимется в зале суда, если я, давая свидетельские показания, извлеку из кармана свою записную книжку. И все же я искренне верю, что не за горами то время, когда моему примеру последуют все сыщики, расследующие преступления. Если мы, детективы, не станем прислушиваться к новым веяниям и к достижениям науки, область сыска не продвинется вперед, а нас еще долго будут считать неуклюжими увальнями, не способными связать двух слов. Более того, любой ловкий адвокат на перекрестном допросе сумеет смешать нас с грязью и выставить дураками.