– Осенью. Не знаю, кто ее надоумил. Она узнала, что Боба можно встретить после бегов, часов около пяти, на танцульке, на авеню Де Ваграм.

– И она туда пошла?

– Еще бы! Даже без вуалетки. Сказала ему, кто она такая, что живет в замке д'Ансеваль, что интересуется им, что будет счастлива принять его у себя.

– Он ухаживал за ней?

– А как же, ведь она сама набивалась. Он ее даже водил в отель на улицу Брей – вы его знаете. Чтобы посмотреть, до чего она может дойти, понимаете? Да, он был отличный парень. Красавец. Ну, а она такая, что только удовольствия ради в отель не пойдет. От Люсиль он ничего не скрывал. Если бы она ревновала ко всем!.. А вот и пескари. Интересно, понравятся они вам?..

Он умел говорить и есть в одно и то же время и не ограничивал себя ни в том, ни в другом, равно как и не пренебрег второй бутылочкой, поставленной перед ним.

– Не старайтесь понять. Сам Боб, который был куда хитрее вас и меня, вместе взятых, – не подумайте только, что я говорю это, чтоб вас обидеть, – сколько времени потратил, пока разобрался, что к чему. Что его удивляло, так это ее желание выйти за него замуж. Она ему все условия изложила. Само собой, работать ему не придется, ежемесячно будет получать столько-то на мелкие расходы и все прочее. А он и ухом не повел. Он понимал, что ей чертовски хочется стать графиней. Есть такие люди. Они сначала покупают замок. Потом покупают знатное имя бывшего владельца. Вот как мне объяснял Боб.

Он посмотрел Мегрэ в глаза и, довольный произведенным впечатлением, сказал, как отрезал:

– Так вот, дело было совсем не в этом! Он грыз хрустящих пескарей, время от времени поглядывая на Сену, по которой медленно проплывали катера, начинавшие гудеть за несколько сот метров до шлюза.

– Не пытайтесь понять. И не ищите. Боб, когда узнал, просто ахнул. Хотя и знал историю этой семейки назубок. Знаете, кто надоумил ее насчет брака? Старик!

Он торжествовал.

– Признайтесь, что ради такой новости стоило поехать завтракать в Буживаль. Вам приходилось слышать о старой мумии, которая завещала свой дом со всеми картинами государству, чтобы там устроили музей? Хотите посмеяться, так слушайте дальше. Заметьте, я тоже не все знаю. Да и Боб знал не все до конца. Оказывается, старик, который начал с того, что шатался с мешком по деревням, мечтал о внуках и правнуках благородного происхождения. Знаете, что я думаю? Это должна была быть его месть, потому что, оказывается, Ансевали к нему не слишком ласково относились. Они продали ему свой замок и фермы. Скромненько отбыли, но ни разу не захотели пригласить его ни пообедать, ни даже позавтракать. Тогда он в своем завещании поставил условия, которые взволновали всю семью. Его дочь еще была жива, когда он умер. Миллионеры, они не такие уж дураки, имейте в виду. Старик все предусмотрел. После смерти дочери акции должны были быть поделены на две части: пятьдесят один процент – молодой барышне, сорок девять процентов – кривоносому. Оказывается, очень важно, что большинство голосов, как они говорят, будут принадлежать барышне. Я не очень-то во всем этом разбираюсь. Пошли дальше. Раздел должен был произойти, когда ей сравняется двадцать один год.

– То есть в будущем месяце.

– Да… Вот именно. Из песни слова не выкинешь. Так на чем мы остановились? Вспомнил! Так вот, была еще одна загвоздка. Если наша девица выйдет замуж за одного из Ансевалей, она получает все акции с обязательством выплачивать своему братишке ежемесячное пособие с его части наследства. Это означает, что никакого отношения ко всем этим кафе «Бальтазар» и к замку он больше иметь не будет. Бальтазары и Жандро стали бы Ансевалями, и род их восходил бы к крестоносцам. Боб был очень сведущ в таких вот делишках, и вы себе представить не можете, как он гоготал.

– Он согласился?

– За кого вы его принимаете?

– Как же он обо всем узнал?

– Через братика. Вот послушайте, как глупо человек может попасться. Жандро с кривым носом тоже вовсе не дурак. Он не хочет, как его отец, проводить все свое время в клубах и бегать за служанками с улицы Мира. Он хочет быть хозяином.

– Начинаю понимать.

– Быть не может! Даже Боб и тот не сразу понял. Кривоносый попросил его прийти к нему в контору. Говорят, что она похожа на ризницу: всюду старинная мебель, все стены отделаны резным деревом, а на одной из них – портрет старика от пола до самого потолка. Он смотрит с него как живой, в глазах – насмешка. Откровенно говоря, мне из всей семейки нравится только старик. Боб говорил, что такого хитрого пройдохи он в жизни своей не встречал. Ну конечно, это было сказано ради красного словца. Боб его и не встречал вовсе, потому что тот давно умер. Дальше – больше. Братец выкладывает ему все, как есть. Спрашивает Боба, собирается ли тот жениться на его сестре. Боб отвечает, что никогда не имел такого намерения. Тогда тот ему говорит, что он совершает ошибку, – это, мол, будет выгодное дельце для всех. А почему, спрашивается, это будет выгодно для всех? Да потому, что Ришар Жандро подсыплет деньжат мужу своей сестры. Столько денег, сколько тот захочет. При одном условии: чтобы он таскал его сестру по белу свету, развлекал ее и отбил у нее вкус к коммерции… Теперь вы поняли?.. Боб отвечает, что к такой работе у него нет призвания. Тогда этот гад с кривым носом заявляет, что тем хуже для него, что ему это может очень дорого обойтись… Подумать только, вы меня чуть в тюрьму не упекли за пятьдесят кусков, которыми я разжился у этого кривоносого подлеца!

Аромат поданного к столу петуха в винном соусе заглушил на некоторое время благоухание цветущих деревьев и запахи реки. Дедэ с аппетитом приступил к еде.

– Хлебните-ка этого «божелэ» и признайтесь, что не стоило сажать меня на тюремную похлебку и лишить себя тем самым такого завтрака. А?.. Знаете, что было в портфеле у этой рожи? Я говорил вам, что Боб был шикарный парень, но не святой, отнюдь… Ему, как и многим другим, тоже случалось время от времени сидеть на мели. С самого детства он был знаком с разными там богачами. И иногда, смеха ради, подделывал их подписи на векселях и прочих других штуковинах. В этом ничего такого особенного не было. Люди даже никуда не обращались с жалобами, и часто все устраивалось как нельзя лучше. Так вот, эта гадина, черт его знает каким образом, скупил целую коллекцию таких бумажонок. «Если вы не женитесь на моей сестре, я вас разоблачу. Если, женившись, вы немедленно не отправитесь вместе с ней куда глаза глядят, я вас тоже разоблачу» – так он говорил Бобу. Зверь! Страшный зверь. Почище старика! Клянусь вам. Боб очень жалел, что напоролся на девчонку и влип в эту историю. Что касается мамзели, то она страшно торопилась. Она хотела идти под венец сейчас же, немедленно, не дожидаясь двадцати одного года. Она его забрасывала письмами, телеграммами. Назначала ему свидание за свиданием. Иногда он шел, иногда не шел. Чаще всего не шел, и тогда она приезжала за ним на улицу Брей, поджидала его на углу, не думая о том, за кого ее принимают… Люсиль ее хорошо знала… – Когда вы отвезли Боба на улицу Шапталь пятнадцатого ночью… – Он решил покончить со всем, плюнуть им в лицо, сказать и ей и ее братцу, что не продается.