Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Понятно, — протянул Само, в голове которого забрезжила робкая надежда. Связывать свою жизнь с дочерью деревенского олигарха ему не хотелось совершенно. Нагляделся на таких в прошлой жизни. — А позови-ка владыку, скажи ему, что я с ним вместе хочу жертвы принести в честь удачного сватовства. И чтобы никому ни слова об этом разговоре, ни единой душе.
Ровно в полдень владыка Буривой вскрыл горло отчаянно мемекающей козе, и обмазал кровью деревянного истукана, что стоял в священной роще. В этих местах почитали бога Яровита, и именно его капище расположилось за городком. Группа уважаемых в роду людей стала полукругом сзади, чтобы засвидетельствовать волю богов. В неописуемой лесной глуши такого рода мероприятие, определенно, было событием года. Внезапный порыв ветра качнул ветви деревьев, зашелестели кроны, и молодой князь, сохраняя самое серьезное выражение лица, заявил будущему тестю:
— Боги приняли твою жертву, владыка. Я буду слушать их волю.
Он застыл, уставившись взглядом в грубо вытесанную деревяшку, которая представляла собой угрюмого мужчину преклонных лет с длинной бородой и усами. Молодой князь стоял так, не шевелясь, и даже почти не моргая. Буривой был рядом, с любопытством разглядывая зятя, у которого проходил сеанс связи с потусторонним миром.
— Боги благословили мою свадьбу с твоей дочерью, — сказал Само, когда пауза совсем уже затянулась. Переигрывать не стоило. — Я должен взять за себя ту, что зовут Людмила. Это которая из трех будет? Старшая, наверное?
На владыку было страшно смотреть. Он побагровел так, что стал напоминать незнакомый здесь помидор. Или свеклу, тоже здесь, впрочем, незнакомую. Уважаемые люди, стоявшие сзади, с величайшим трудом пытались сохранить серьезное выражение лица, подобающее торжественному моменту, но получалось плохо. То одного, то другого начинало корчить от смеха, и вскоре хохотали все, кроме жениха и его будущего тестя.
— Что смешного в воле богов? — нахмурился Самослав.
— Людмилу! — хохотал один из старцев, срываясь на неприличный визг и хлопая себя по ляжкам. — Ты же нам врал, что не твоя она. А мы все знали, да виду не показывали. Ой, я не могу! Тебя ведь жена теперь со свету сживет!
И старцы, которые правили местным вечем, едва сохраняя приличия, чтобы не сорваться на бег, двинулись в сторону стоявшего неподалеку городища. Каждый хотел быть тем, кто первым принесет такую новость родовичам. Событие года неуклонно превращалось в событие десятилетия.
— Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? — гневно сказал Само, который тоже пошел в сторону ворот. — Буривой, у этих людей помутился разум? Почему они ржут, как кони?
— Не обращай внимания, — махнул рукой владыка, который словно постарел лет на пять. Видимо, виновата была предстоящая разборка с женой. — Наш договор в силе. Свадьба будет через неделю, когда гости соберутся. Отдыхай пока.
— Да ты хоть покажи мне будущую жену-то, — не выдержал Само. — Мне с ней жить вообще-то.
— Людмилу позови, — велел владыка проходившей мимо бабе. Та прыснула в кулак, и побежала со всех ног, сверкая грязными пятками. Видимо, чтобы поскорее увидеть физиономии местных принцесс и сполна насладиться этим зрелищем.
— Людмила! — заорала та в голос, устроив вокруг себя немалую суматоху. Ее зычный голос был слышен в каждом углу, гулким эхом отзываясь по всему городу. Она приложила для этого все свои силы. — Иди на двор! Тебя владыка и будущий муж к себе требуют!
На лице тетки было написано неописуемое наслаждение. Всю свою нерастраченную ненависть к этим избалованным стервам она вложила в этот крик. Впрочем, жену владыки она тоже терпеть не могла, и той этот вопль тоже должен был доставить несколько приятных минут. Баба была на вершине блаженства.
Из дома выскочила раскрасневшаяся Людмила, которая встала перед владыкой и будущим мужем, опустив глаза. Она была последней в городище, кто еще не знал о произошедшем. А вокруг уже собирался народ, обступив троицу по кругу, и жадно ловил каждое слово. Само буквально прикипел к лицу девушки, покрытому нежным румянцем. Коса толщиной в руку спускалась до пояса, а высокая грудь вздымалась в бурном дыхании. Девчонка явно была взволнована.
— У тебя красивая дочь, владыка, — сказал Самослав, вызвав смешки в толпе. И он обратился к невесте. — Боги назвали мне твое имя. Пойдешь за меня?
Девушка подняла на будущего мужа непонимающий взгляд прозрачно-голубых глаз, опушенных длиннейшими ресницами. Ей все происходящее показалось дурной шуткой. Она растерянно посмотрела на владыку, и тот медленно закрыл и открыл глаза, как бы показывая: это правда, не сомневайся.
— Пойду, — прошептала она, и опрометью бросилась в дом.
— Ну, значит, так тому и быть, тестюшко! — заявил довольный князь. — Люди, свадебный пир будет через семь дней. Приходите все!
— Тут такое дело, — сквозь зубы сказал Буривой, когда народ разошелся. — Приданое я для другой дочери готовил. Эта от рабыни родилась, я не признавал ее. Может, другую дочь возьмешь, а эту девку я тебе просто подарю? Наложницей будет.
— Ты что? — отшатнулся от него Само. — Я волю богов не могу нарушить! Удачи воинской не видать тогда! Сам Яровит мне то имя сказал.
— Ну, ладно, — поморщился владыка, и пошел к себе, опустив плечи. Его ждал нелегкий разговор с женой и дочерями. Ему еще предстояло объяснить законной супруге то, что объяснить было невозможно. И Яровит тут не поможет. Он уже наказал владыку. А за что? Разве плохи были его жертвы? Владыка Буривой решительно не понимал этой несправедливости.
* * *
Молодая сидела в расшитом сложными узорами белом платье до земли, а ее лицо было закрыто плотной тканью. Как и у германцев, невеста здесь закрывалась фатой от недоброго глаза, а тут таких глаз было целых восемь. Интуиция не подвела Само, и за женским столом сидели три дочери Буривоя, похожие на мать как две капли воды. Их губы беззвучно шевелились. Если бы взгляды могли плавить железо, то место отвергнутым избранницам было бы в литейном цеху, где они с успехом заменили бы доменную печь. Но так как уничтожить проклятиями ненавистную разлучницу не получалось, то они просто сверлили ее
