Моя щека ударяется об пол, и все погружается во мрак.

Не бойся темноты.

Я продолжаю крепко зажмуривать глаза, слишком испуганная, чтобы шевелиться или говорить.

Голос шепчет опять:

– Я знаю, что ты испугана, но темнота – это твой друг. И я – твой друг.

Эти слова звучат в моей голове. Вот только это не слова – это чувство, смутное ощущение, которое я сама облекаю в слова. Голос принадлежит мне, а мысли – кому-то еще. Мой мозг трепещет от желания постичь, что же со мной происходит.

– Кто ты?

– Карина. Я пыталась сделать так, чтобы ты меня увидела. Я пришла, ибо тебе грозит опасность.

Я киваю, понимая, насколько нелепо было бы отвечать сейчас.

– Ты должна пойти к дереву. Норны помогут тебе все исправить.

Нет, я не могу туда пойти! Что-то внутри меня сжимается от страха. Где Мормор? Почему она не говорит со мной?

Твоя бабушка застряла у дерева, мучимая горькими сожалениями. Она умерла, зная, что не сумела убедить твою мать поливать его, и боясь, что больше никто не будет этого делать.

У меня екает сердце. Что ты имеешь в виду, говоря «застряла»? Разве ты не можешь ей помочь?

– Ты единственная, кто может спасти ее, Марта. Ты должна пойти к дереву и вернуть души уиерших обратно в подземный мир.

Но каким образом? Я не могу! Драге разорвет меня в клочки, как Олафа и Ишу!

– Иди к дереву. И не бойся.

Какое-то время она молчит. Может быть, она уже ушла? Когда шепот в моей голове раздается снова, он звучит настойчиво: Задуй свечи и не шуми. Скорее!

Что-то касается моего лба, и мои глаза открываются. Комната словно перевернулась набок, кукла лежит рядом со мной, не шевелясь.

– Марта? Ты была в обмороке. – Стиг помогает мне сесть.

– Она хочет, чтобы я задула свечи.

– Кто?

– Моя прабабушка. Она говорила со мной с помощью этой куклы.

– Что? Как? – Стиг слегка толкает куклу ногой, и она переворачивается на спину. Когда я вижу, как она зашевелилась опять, мне становится не по себе, но Карина, конечно же, не хотела меня напугать.

Мормор предупреждала никогда не оставлять горящей свечи, потому что она может привлечь драге. У меня вырывается невольный вскрик. Что мы наделали? Я хотела прекратить появление призрачных лиц, но из-за этого мы зажгли маяк для этой твари – мы привлекли ее к себе!

Я поворачиваюсь к Стигу:

– Скорее! Надо задуть все свечи.

Он устремляет на меня раздраженный взгляд:

– Но ты же говорила, что им легче образовываться в темноте.

– Я знаю, но свет привлекает к нам драге!

От мысли о том, чтобы остаться в темноте в обществе усопших, меня мороз продирает по коже, но какой у нас выбор? Хорошо, что есть Стиг и я здесь не одна. То, что находится в доме, не причинило нам никакого вреда, но если сюда явится драге… Встав на ноги, я слегка шатаюсь.

Сделав глубокий вдох, я задуваю ближайшую свечу.

Глаза Стига недоуменно округляются. Я обхожу комнату, задувая все новые и новые свечи. И сразу же тени становятся темнее. Слева от меня возникают размытые очертания головы и плеч. Я поворачиваюсь и ахаю, когда надо мной нависает еще одна призрачная фигура.

Стиг хватает меня за руку у плеча и разворачивает к себе. Его лицо полно страха и смятения.

– Марта, перестань.

– Просто доверься мне, Стиг. Пожалуйста.

Гэндальф рычит, глядя на входную дверь. Наклонившись, я беру его голову в ладони и смотрю ему в глаза:

– Я знаю, что тебе страшно, но мы должны сидеть тихо и не шуметь. Мы не должны издавать ни звука.

Пес лижет мою руку, и на мгновение у меня возникает убежденность в том, что он все понимает. Он запрыгивает на диван и сворачивается в клубок, а я глажу его по голове:

– Хороший мальчик. Я люблю тебя, Гэндальф.

Выпрямившись, я вижу Стига, стоящего посреди кухни в окружении призрачных фигур. Мое тело напрягается. На одно ужасное мгновение мне кажется, будто он похож на одного из них. На одного из мертвых.

На столе мерцают две масляные лампы. Я показываю ему на них:

– Стиг, пожалуйста.

Он только качает головой, отказываясь сдвинуться с места.

Я гашу лампы, погружая нас во все более глубокую темноту. Осталась только одна горящая свеча – на полке над печкой. Я открываю дверцу печи, и Стиг хватает меня за плечо. Его джемпер касается моей кожи, и я чувствую то, что сейчас чувствует он: страх и сознание собственного бессилия. Бедный Стиг не может видеть призрачных фигур; он не может ни помочь мне, ни защитить меня. Я должна быть сильной за нас обоих.

Я стискиваю его руку, и он устремляет на меня умоляющий взгляд.

– Это выглядит дико, но я знаю, что делаю.

Стиг отступает, чуть заметно кивнув. Я засыпаю раскаленные угли золой, затем беру последнюю горящую свечу и прохожу на середину комнаты. Воздух стал ледяным, и он полон теней. Мои уши наполняет шум, похожий на журчание текущей воды, и из темноты выступают части фигур: пара босых ног без голеней, чьи-то широкие плечи. Звук вибрирует, все быстрее и быстрее, и в воздухе всего в нескольких дюймах от моего лица вдруг возникает кисть руки. Я отскакиваю назад, боясь, что она коснется меня. Тени тянутся ко мне со всех сторон. Становится трудно дышать.

– Что тут происходит? – кричит Стиг.

Я смотрю на колышущееся пламя свечи в моей руке. Не бойся темноты, Марта. Не бойся темноты. Не бойся…

Пламя гаснет, потушенное какой-то незримой силой. Я роняю свечу, и комната погружается в кромешную тьму. Стиг тянет меня за руку и усаживает на диван, мы сидим, прижавшись друг к другу. Я не могу не дрожать – холод пробирает меня до костей.

Я утыкаюсь лицом в волосы Стига, затем украдкой поднимаю взгляд и ахаю. Воздух над нашими головами светится и пульсирует. Вокруг нас стоит группа женщин, они оберегают нас, образуя пузырь света. Я сразу же узнаю длинные волнистые волосы Карины. Рядом с нею стоит та миниатюрная дама, которую я видела на фото, – Герд в ее сшитом из перьев плаще, а с другой стороны – Трина. Не все их лица мне знакомы, но я понимаю – это женщины моей крови, которые жили до меня. Моя семья.

Десяток голосов тихо поет колыбельную. Я не понимаю значения ее слов, но тон, с которым они их поют, успокаивает. Это моя семья. Они хотят помочь.

Ikke vœr redd.

Familien din er her.

Vi er her for å hjelpe.