Вся картина, возможно, была привычной для Северной Ирландии, но она казалась совершенно нереальной в Лондоне. Для тех очевидцев, кто в силу своего возраста помнил войну, это напоминало немецкую бомбардировку. Взорвались две бомбы, почти 250 человек были ранены, и кареты «Скорой помощи» торопились к жертвам теракта. В городе проходила не только забастовка транспортников, но также и забастовка немедицинских работников районных госпиталей. Несмотря на это, увидев окровавленных пациентов, которых заносили в приемный покой, бастующие оставили пикеты и устремились на помощь. Фредерик Милтон, 58-летний сторож, работавший в Хилгейт-хаус, что прямо напротив Олд Бейли, был весь в крови после взрыва, но он отказывался от медицинской помощи, поскольку хотел помогать раненым. Позже, через несколько часов, у Милтона случился инфаркт, и он умер в госпитале.

При вскрытии впоследствии было обнаружено, что сердечный приступ у него начался еще до взрыва, а потому медицинские данные не позволили поддержать обвинение в убийстве. Долорс Прайс переложила вину за последствия взрыва на британские власти, так как они слишком медленно работали после телефонных звонков и не смогли вовремя обнаружить и обезвредить бомбы, а также предупредить население. Другие члены подрывной команды придерживались такого же мнения. Конечно, это была всего лишь удобная отговорка, а моральная сторона вопроса явно не принималась во внимание. Но с формальной точки зрения слова Прайс отчасти соответствовали действительности. Полиция сама признала впоследствии, что «человеческий фактор» работы центральной аппаратной привел к искажению сообщения о бомбе около Олд Бейли, что значительно замедлило принятие мер.

Потом британский обвинитель утверждал, что целью миссии ИРА было убийство людей и что неслучайно предупредительные звонки были сделаны уже после того, как банду арестовали в аэропорту. Он предположил, что предупреждения являлись не чем иным, как эгоистичной, сделанной в последнюю минуту попыткой смягчить тяжесть наказания, когда ИРА получила информацию об аресте группы. Однако, как бы ни были подрывники бессердечны и некомпетентны, вряд ли они, отправившись в Лондон, ставили перед собой цель совершить массовое кровопролитие. «Если бы мы хотели убить людей в Лондоне, то убить гражданских в Лондоне нам не составило бы труда», – говорил потом Брендан Хьюз. Как и Кровавая пятница, лондонская миссия задумывалась как символическая, в идеале бескровная атака. Но мощные заряды не оставляли места для фантазии, все пошло не по плану и привело к разрушительным результатам. Хьюз не особенно фокусировался на человеческих жертвах. Он больше сожалел о том, что не «схоронил» подрывников в Англии, то есть не позволил им спрятаться в Лондоне или где-то рядом, чтобы они могли вернуться домой, когда спадет истерия. Вместо этого ИРА попыталась вывезти их как можно быстрее, и эта ошибка привела к серьезным последствиям.

Из Хитроу членов террористической группы перевезли в ближайший полицейский участок. С них сорвали одежду, чтобы затем ее исследовать на предмет наличия на ней взрывчатых веществ. Долорс Прайс сфотографировали обнаженной. Когда ирландцам предложили надеть тюремную робу, некоторые члены группы согласились. Но сестры Прайс и еще несколько человек отказались. Сработал республиканский принцип: они считали себя не преступниками, а пленными солдатами законной армии – политическими заключенными. Придерживаясь этого убеждения, они не могли надеть то, что носят обычные преступники. Долорс и Мариан завернулись в грубые тюремные одеяла. Хью Фини отказался даже от одеяла и стоял в камере обнаженным без всякого стеснения. Всех узников разделили, но однажды пути Долорс и Мариан случайно пересеклись в допросной. Долорс прошептала сестре: «Не говори ни слова».

Томас Валлидей был заключенным в «Лонг Кеш», где он также работал уборщиком. Ему приходилось ездить на мусоровозе, собирая отбросы и грязь в разных уголках тюремного лагеря, и загружать их в грузовик. Жизнь в любой тюрьме сводится к рутинному ежедневному распорядку, и работа Валлидея не была исключением: ездишь кругами по территории, собираешь мусор, бросаешь его в грузовик. Иногда в дополнение к обычному мусору Валлидей находил старый матрас, который выбросили, потому что он был испачканным или поврежденным. Заключенные оставляли такие вещи вместе с мусором за «клетками», обнесенными колючей проволокой, окружающей сборно-разборные бараки «Ниссен», где они жили. Одним воскресным утром в декабре 1973 года грузовик остановился у клетки, где как раз оставили такой свернутый матрас. Когда Валлидей взял и поднял его, тот оказался тяжелее, чем обычно. Но он обхватил его руками и забросил в кузов грузовика. Если у Валлидея не возникло ни малейшего подозрения, что матрас весит как небольшой человек, то это потому, что он знал: внутри, словно сосиска в булочке, лежал Брендан Хьюз.

Хьюз предупреждал полицию после ареста, что собирается бежать из тюрьмы, и он не шутил. Уже через полтора суток, прошедших со времени его появления в «Лонг Кеш» прошлым летом, он начал вместе с товарищами разрабатывать план побега. Джерри Адамс понимал всю важность операций на данном этапе борьбы и ту определяющую роль, которую Хьюз играл в проведении каждой такой операции; а это значило, что Хьюз должен был бежать первым, даже раньше самого Адамса. Однако только двоим удалось за все время вырваться из «Лонг Кеш», ведь тюрьма была окружена колючей проволокой и военными, и напрямую прорваться сквозь заслон никто так и не смог. Первым стал друг детства Долорс Прайс – Фрэнси МакГигэн, бывший «Человек в капюшоне», которого пытали на секретной военной базе. В феврале 1972 года МакГигэн надел комплект позаимствованного черного одеяния и, смешавшись с приехавшей делегацией священников, вышел прямо через переднюю дверь. Полтора года спустя другой человек, Джон Фрэнсис Грин, сумел осуществить побег, снова используя ту же схему. (Брат Грина, который на самом деле был священником, пришел навестить его, и они поменялись одеждами.)

Разумно предположить, что любой священник, желающий выйти из «Лонг Кеш», должен был теперь подвергаться самой тщательной проверке, поэтому Хьюзу, собирающемуся бежать, следовало найти другой способ. Кто-то подбросил идею о том, что можно покинуть лагерь, спрятавшись под кузовом мусоровоза. Этот ход напоминал эпизод из «Одиссеи» Гомера, в котором Одиссей и его люди бегут из пещеры Циклопа, прицепившись к животам овец. Заключенные сделали специальную упряжь, которую Хьюз должен был надеть, чтобы прицепиться к грузовику снизу. Он тренировался на одной из двухъярусных кроватей, хватаясь за низ ее верхней части. Но Хьюз еще не оправился после побоев, полученных во время допроса, и не был уверен, что ему хватит сил висеть под грузовиком, пока машина не проедет внешний периметр. От плана в конце концов отказались. В тот момент для Хьюза это стало разочарованием, но зато впоследствии он понял, как ему повезло: когда другой заключенный, Марк Грэм, попытался бежать таким образом несколько месяцев спустя, грузовик, переезжая через пандус, раздавил ему позвоночник, оставив его парализованным на всю жизнь.

В конце октября Провос подготовила, вероятно, самый дерзкий побег. Лидер ИРА Шеймус Туоми сидел в тюрьме «Маунтджой» в Дублине, когда захваченный вертолет вдруг появился в небе, опустился прямо на тюремный двор и находился там достаточно долго, чтобы Туоми и его товарищи по заключению запрыгнули на борт. Прецедент подбодрил Хьюза и его друзей, но он также привел к введению строгого контроля в тюрьмах. Провос знали, что мусоровоз делает два круга в день, прежде чем выехать из лагеря и отправиться на свалку. Они слышали, что до этого машину останавливают и охрана прокалывает штыком каждый пакет, чтобы убедиться, что там никто не прячется. Но ИРА имела целую шпионскую сеть в тюрьме, и информанты доложили, что в последнее время охрана штыки не использует.