Она бросилась вперед. Кто-то попытался задержать ее, схватил на локоть, но она вырвалась и, уронив сумку с гостинцами, бросилась вверх по лестнице.

– Мама!

В этой женщине в окровавленном разодранном платье, казалось, не осталось ничего человеческого.

– Мама! Мамочка! – Кира бросилась к ней и была отброшена сильным ударом к стене, но не сдалась. – Мама, это же я – Кира! Не надо, пожалуйста! Успокойся!

Девушка снова попыталась схватить мать за руки, но на этот раз удар оказался сильнее. Отлетев к дивану, Кира ударилась головой о деревянный подлокотник дивана. В голове вспыхнула и мгновенно погасла молния, и мир погрузился в темноту.

Глаза не хотели открываться, словно, пока Кира спала, кто-то намазал их суперклеем. Когда ей все-таки удалось чуть-чуть приподнять веки, она с ужасом поняла, что находится в детском доме. Серые стены, кровать рядом и еще одна – напротив. Она попыталась сесть, и голова поплыла, словно после выхода с центрифуги в луна-парке. Губы пересохли, а еще ужасно хотелось в туалет. С трудом поднявшись, Кира огляделась и с облегчением выдохнула – нет, это не детский дом. Кровати большие, и люди на них спят взрослые. Тогда где она? В больнице? Кира ни разу не попадала в больницу, поэтому точно не могла ответить на этот вопрос. Стараясь производить как можно меньше шума, она выскользнула в сумрачный коридор.

Точно, больница. Чтобы не упасть, пришлось придерживаться за стену. Все внимание Киры было сосредоточено на удерживании тела в вертикальном положении, поэтому она слегка вскрикнула от неожиданности, когда рядом кто-то шепотом спросил:

– Ты куда?

Обернувшись на голос, Кира увидела невысокую женщину лет сорока.

– Из какой палаты?

Кира скользнула взглядом по выстроившимся в шеренгу закрытым дверям и не смогла сдержать слезы. Конечно же, она не помнила, откуда вышла.

– Ну-ну! Кончай реветь! – Женщина обняла ее за плечи, и от этого теплого материнского жеста она разревелась уже в полный голос. – Тихо ты, дурочка, разбудишь всех! Пойдем! Ты же в туалет, да?

Женщина настойчиво подталкивала Киру вперед, и той ничего не оставалось, как подчиниться.

В туалете над раковиной висело зеркало. В призрачном свете едва горевшего светильника Кира увидела в нем чье-то отражение: жуткий бледный монстр с огромным кровоподтеком под заплывшим глазом и неровно состриженными с одной стороны волосами. Кира коснулась пальцами щеки – монстр повторил ее движение. Неужели это она? Не может быть! Набрав полные пригоршни воды, Кира долго терла лицо, словно пытаясь стереть с него жуткую гримасу. Глотнула пару глотков воды из-под крана и с надеждой посмотрела в зеркало. Монстр не ушел, только из бледного стал багровым.

– Ты же у нас Колобкова? – спросила женщина, заглядывая в дверь.

– Да, – кивнула девушка и снова почувствовала себя выплюнутой центрифугой из луна-парка.

– Пойдем, я тебя провожу, пойдем, нечего тут пялиться в зеркало. – Кира снова ощутила мягкую руку на своем плече, и тут же, как по команде, хлынули слезы.

– Мы так не договаривались, – мягко прошептала женщина.

Она помогла Кире лечь на кровать и укрыла одеялом, заботливо подоткнув края под матрас.

– Спи, деточка, спи.

Тихо прошелестели шаги, скрипнула дверь. Слезы все текли и текли. Кира сначала пыталась вытирать их ладонью, а потом махнула рукой – все равно никто не видит. Мама… Где ты?.. Что с тобой… Тихо струились по щекам слезы, кружилась центрифуга, затягивая в водоворот сна. Крутилась, крутилась, и наконец затянула.

Кира заснула, да так крепко, что не услышала, как палата проснулась. Зашаркали по полу тапки, полилась в умывальнике вода, потянуло запахом домашней еды – что еще делать в ожидании завтрака, и начались неспешные тихие разговоры.

– Эта молодая-то… Видно, муж не вовремя из командировки вернулся.

– Ага. Или жена… Ну и молодежь нынче пошла…

– Да ладно, Лена, уж кто бы говорил… У самой тоже рыльце в пушку. Помню я, как почтальон к тебе ходил…

– Ага, а к тебе доктор… Хирург… Помню, помню… Рассказывали про него, как он однажды на охоту поехал с друзьями. Возвращается и говорит: «Что за фигня эта охота! Никого не убил! Лучше бы в больнице остался!»

– Девочки, – это уже возмущенный голос с другой стороны палаты, – вам бы только похихикать! Да может, человек с лестницы навернулся. Со всяким может случиться. Вы бы разбудили ее, а то скоро обход.

Кира давно проснулась, но боялась пошевельнуться, чтобы вопросы, которые соседки по палате задают друг другу, не посыпались на ее голову. Однако, услышав про обход, она встала и, как могла, привела себя в порядок, стараясь избегать любопытных взглядов.

Доктор в синем костюме, очевидно, спешил куда-то и особо ни с кем в разговоры не вступал. У кровати Киры он остановился.

– Доктор, можно я домой пойду? – спросила она, удивляясь, каким глухим звоном внутри ее отзываются слова. Как будто огромный язык болтается в старом, кое-где треснутом колоколе и – бам… бам… издает странные, непохожие на привычную человеческую речь звуки.

– Вы, – доктор сверился с историей болезни, – Колобкова, даже не заикайтесь о выписке. У вас сотрясение мозга, швы на голове. По крайней мере неделю точно здесь пробудете. Лекарства все переносите?

– Не знаю.

– Плохо, что не знаете. Ну хорошо, будут вам укольчики делать, на ночь таблетки. Посмотрим на ваше самочувствие. Запиши, Лариса, – он продиктовал медсестре назначение. – А вам, Колобкова, лежать, лежать и еще раз лежать. Соседок прошу присматривать за новенькой.

Со всех сторон палаты раздались утвердительные возгласы.

– А мама, доктор? Что с моей мамой?

– Не в курсе. – Доктор обменялся взглядами с медсестрой. – Нет же у нас еще одной Колобковой?

– Нет, – ответила та без особой уверенности.

– Ну, значит, нет. Всем до свиданья.

Доктор с медсестрой удалились, а Кира сделала вид, что уснула.

Впрочем, долго притворяться не пришлось – вскоре медсестра вернулась и сделала ей укол, после чего Кира погрузилась в такой крепкий сон, что проснулась только к ужину.

Она очень переживала, что не сможет завтра выйти на работу. За всю свою жизнь она не то что не прогуляла – ни разу не опоздала. И пусть причина у нее может считаться уважительной, но Регина Платоновна же не знает, что с ней стряслось, а значит, завтра вся семья, как обычно, будет ждать завтрака. По-хорошему, их нужно хотя бы предупредить, но телефон остался в сумке, которую Кира обронила возле дома, в компании контейнера с запеканкой и пирожка с маком. Мама так любит с маком… Каждый раз, вспоминая о маме, Кира не могла сдержать слез.

Из больницы ее отпустили только через пять дней, потребовав подписать письменный отказ от госпитализации. Денег на автобус у нее не было, и добираться до дома пришлось пешком.