— Я вполне понимаю суть любовных отношений на примере своей семьи, поэтому не верю в спасительную силу так называемого чуда, как вы изволили выразиться, — ответила она, раздумывая, принимать ли тайные ухаживания Джека до тех пор, пока они не удостоверятся во взаимной любви. Или же он — не в пример ей — не способен любить.

— Тогда не отказывайтесь от шанса построить такие отношения со мной, Джессика, — попросил Джек, и она, услышав искреннюю мольбу в его срывающемся голосе, заколебалась.

— Может, и так, Джек, но обещайте мне, что о помолвке и речи не будет, и, разумеется, никакого флирта на публике, нападки леди Фреи мне ни к чему, — предостерегла она.

Он глубоко вздохнул, хотя и чувствовалось в этом вздохе некое болезненное напряжение, развернул ее, уперся лбом в ее лоб, словно желая поделиться своей радостью — она не отвергла его окончательно.

— Знаете, я бы все равно принялся крушить ваши бастионы днем и ночью, даже если бы вы лишили меня такой завидной надежды, — прошептал он.

Она увидела румянец, выступивший на его скулах, стальной отблеск в глазах и поняла — он говорит правду.

— Думаете, я до сих пор не знаю ваш характер, Джек? — тихо спросила она, и сердце ее наполнилось неизъяснимой нежностью к этому великовозрастному симпатичному повесе.

Она отпрянула, чтобы вытянуть руку и пригладить его темные волосы, которые она каким-то образом снова успела привести в полный беспорядок.

— А я вот сам себя не узнаю с тех пор, как вы появились в Эшбертоне, — уныло заметил он.

Казалось, они оба застыли сейчас в начале своего пути, и она не знала, куда он их приведет, станут ли они герцогом и герцогиней или любовниками или разойдутся навсегда на распутье и вернутся в свое привычное «я».

— Ну вот, мы вдвоем сейчас, но я сама пока не знаю, едины ли мы.

Она несмело улыбнулась и покачала вдруг разболевшейся головой.

— Тогда просто не покидайте меня, Джесс, — мрачно сказал он, развернулся и зашагал прочь, избавив ее гордость от мучений.

Джессике не хотелось, чтобы он смотрел ей в спину.

Она покачалась на дрожащих ногах и снова опустилась на подушки, чтобы прийти в себя. Сейчас она ощущала себя совсем иной женщиной — не той мисс Пэндл, которая не далее как сегодня утром вошла в сей очаровательный садик. После диких ночных сновидений и метаний, когда она страстно мечтала увидеть Джека Сиборна в своей постели, не стоило удивляться своему решению попустительствовать ему во всем и позволить стать ее любовником. Нет, надо быть честной с собой: она не просто позволила, но и вдохновила его, восторженно поощряя каждый поцелуй, каждую ласку, самонадеянно отмела его право на выбор. Она попробовала поискать для себя оправданий, но совесть не позволила ей успокоить разум. И как ему только удалось сдвинуть основы ее мировоззрения и уговорить на тайные свидания? Ведь доселе ее образ жизни представлялся ей незыблемым, взвешенным и вымеренным на многие годы вперед.

Джек шагал прочь, изобретательно петляя по тропинкам, чтобы успеть собраться с мыслями и придать себе безукоризненно-хладнокровный вид, подобающий герцогу. Он предвидел, что придется обойти стороной укромные уголки парка, куда могли забрести иные заблудившиеся невесты в надежде избежать массового исхода из обетованного поместья, и направился к кругам Аида. Статуя этого ухмыляющегося божества с алчно разинутым ртом охраняла осыпавшийся грот с ужасной и, к счастью, полинявшей фреской. Это безобразие устроил здесь введенный в искушение предок, желавший подражать сэру Фрэнсису Дэшвуду и его печально известному Клубу адского пламени[17].

«Все одно к одному», — недобро подумал Джек. Тем не менее сомнительная репутация этого садика позволяла поразмыслить здесь о матримониальных взглядах бескомпромиссной Джессики, не опасаясь услышать над ухом щебет жеманниц.

«А братец Рич по-прежнему не дает о себе знать», — вспомнил он, наливаясь гневом. Нет донесений и от доверенного агента, который взялся непременно найти Рича и добиться встречи с ним. Да еще ночной гость, которому удалось-таки удрать от Брандта. И наконец, та единственная, которую он мог бы взять себе в жены, отвергла его, правда, не окончательно, и теперь он страдал. Ее отказ ранил его самолюбие, пусть даже она и согласилась встречаться с ним в дальнейшем. Но разве он может уйти от такой непредсказуемой, потрясающей женщины после того удивительно чувственного свидания в травяном садике? Он поборол свой порыв немедленно броситься обратно и убедить ее любыми возможными методами. Нет, сейчас все без толку.

Вместо этого он еще решительнее начал расхаживать кругами по саду в надежде, что нежные ушки леди не уловят его богохульное бормотание, пока он ломает голову над шарадой, что загадал ему Рич. Как иначе выманить своего преемника из убежища и снять темные круги бессонницы под глазами любимой тети, если он не женится и тем самым не освободит Рича от тяжкого бремени томительного ожидания? Но разве может он жениться на другой, если Джессика Пэндл упрямо отказывается выйти за него? Любая разумная леди посчитала бы себя обязанной к браку с мужчиной, который взял ее девственность с ее полного согласия и при ее страстном потворстве, совестно ли ей то или нет. Только не его Джессика.

Отчета же она упрямится, словно ослик? Он изрыгал проклятия и беспокойно расхаживал по саду — отличное, однако, место для приватных разминок буйнопомешанного герцога, похоже, именно с этой целью его сумасшедший предок разбил здесь — или велел разбить — эти спирали. Он представил аристократов, копающихся в земле или строящих гроты в сомнительном, на его взгляд, стиле, и едва не расхохотался вслух.

Неужели она мнит, что он покорнейше позволит ей уехать? Стоило ему представить, как другой мужчина смотрит на нее с вожделением, — упаси бог того похотливого самца интимно коснуться ее! — как ему страстно хотелось найти кувалду и камня на камне не оставить от курьезного творения предка, потратившего кучу средств на утоление своей идиотской ярости. Придется изыскать иной способ вернуть Рича, если ему не хватит сил убедить Джессику, что она — единственная, на ком он может жениться. Он сам только недавно осознал, что его несравненная герцогиня все это время была под самым его носом. «Она вполне разумная женщина, — убеждал он себя, — во всем, кроме вопросов брака, и она, несомненно, должна в конце концов образумиться». Ему надо только непрестанно соблазнять ее, пока она не осознает, что пожизненные удовольствия в его постели — несравненно лучше той бесплодной альтернативы, которую она, похоже, уготовила себе.