― Но у нее проблемы с парнями.

― О, ― язвительно замечает Сэм, выезжая на улицу. ― Какого рода? Такого, для которого мне понадобится лопата и алиби, или такого, для которого я должна испечь пирог и пригрозить отрезать ему яйца, пока он не простит тебя?

Я хихикаю, и Татум смеется.

― Нет, ни то, ни другое. Я не хочу, чтобы ты пекла пироги для кого-то из них.

― Будь осторожна, детка. Я знаю, ты думаешь, что тебе все равно, и ты закрываешься от всех своих чувств, но в один прекрасный день это может укусить тебя за задницу.

― Что? ― я фыркаю, откидываясь на спинку сиденья. ― Как будто я могу начать слишком сильно беспокоиться?

Сэм качает головой.

― Нет, малышка, скорее всего ты никогда не сможешь снова включить эмоции. Ты слишком молода. Живи, чувствуй, занимайся сексом ― не говори своему отцу, что я это сказала, ― но никогда не отказывайся от чувств. Вот что делает тебя Мэдисон.

― Я чувствую, Сэм, ― шепчу я, глядя в окно. Вижу, как Татум смотрит на меня краем глаза, без сомнения, обдумывая сто один вопрос, которыми она собирается меня забросать. ― Просто пытаюсь выбрать, куда направить свою энергию и кто этого заслуживает. ― Сэм знает о моем прошлом и о том, что там произошло. Она единственный человек на этой земле, который знает об этом, и я предпочитаю, чтобы так было и дальше. Она знает только потому, что однажды я пришла домой пьяной с вечеринки и все ей рассказала.

― Эй. ― Татум толкает меня локтем. ― Что случилось, что ты проводишь так много времени в библиотеке?

― Я не знаю. Я всегда любила книги.

― Не-а, ― говорит Татум. ― Есть еще кое-что.

Сэм смотрит на меня с улыбкой.

― Мэди всегда любила книги. Мы читали ей все подряд, когда она была маленькой, а когда ей исполнилось шесть лет, она уже самостоятельно читала. Умная девочка, в некоторых аспектах.

Мы подъезжаем к дому, и я выскальзываю.

― Спасибо, Сэм. Можешь передать Джимми, что я, Татум и Тилли будем дома сегодня к ужину?

― А как насчет Нейта? ― спрашивает Сэм, когда я выхожу из машины.

― К черту Нейта.

― Мэдисон Мари Монтгомери!

― О, Сэмми, ты просто втройне ударила меня! ― Я поворачиваюсь к ней лицом с улыбкой на лице и иду обратно к дому. ― Возьми свои слова обратно! ― Три «М» ― это мои инициалы. Я презираю тот факт, что мое имя все три раза начинается на «М». Я думаю, это был способ моей мамы наказать меня еще немного. Когда она была жива, я шутила по этому поводу, но теперь, когда ее не стало, эта мысль заставляет меня чувствовать себя виноватой.

― Не ругайся на меня, маленькая леди! ― Сэмми не любит ругательства, и ее передергивает, когда кто-то выражается рядом с ней. Возможно, именно поэтому у них с Джимми ничего не получилось, потому что у итальянца нецензурная речь. Это одна из многих причин, почему я всегда любила его.

Он иногда ругается по-итальянски, и долгое время, когда я была моложе, мы оба ругались по-итальянски рядом с Сэм, чтобы она не знала. «Scopare questa merda!» (прим. с итал. К черту это дерьмо!) Сэмми не понимала, о чем, черт возьми, мы говорим. Это было забавно.

Я захожу внутрь с Татум на хвосте и направляюсь на кухню, открывая боковой шкаф, чтобы достать ключи от машины. Беру ключи от GMC, и мы обе идем в гараж.

― Знаешь... ― начинает Татум, когда мы обе опускаемся на свои места. ― Как Бишоп в постели?

Я смеюсь, заводя машину.

― Я не рассказываю о своих похождениях, Тейт.

― Ооо, конечно.

Качаю головой и смеюсь, выезжая с длинной подъездной дорожки.

― Я серьезно.

***

Подъезжая к школе Хэмптон Бич, Татум шепчет:

― Я давно здесь не была.

― Все не так уж плохо. Я ожидала немного большего.

Татум покачала головой.

― Хотя люди здесь очень грубые.

Тилли выходит за ворота, сжимая в руках рюкзак, рядом с ней идет еще один парень.

― Горячо на четыре часа, ― объявляет Татум, глядя на подругу Тилли.

Я пихаю ее.

― Не будь занудой. ― Но потом я пробегаю глазами вверх и вниз по его телу. ― Хотя он очень сексуальный. ― У него бритая голова, на шее и руках красуются татуировки. Его темные глаза и оливковая кожа наводят меня на мысль, что он немного испанец. Может быть? Но опять же, у него красивые черты лица. Острый нос, челюсть, которая могла бы сравниться с челюстью Бишопа.

― Ты только что сказала мне не таращиться, а потом обслюнявила всю центральную консоль? ― Татум толкает меня.

Тилли открывает заднюю дверь и опускает стекло.

― Девочки, это мой друг Ридж, который, кстати, раздражает, ― объявляет она, со злостью глядя на него.

Ридж ухмыляется, и будь прокляты все горячие плохие парни. Он показывает Татум свои глубокие ямочки и жемчужно-белые зубы.

― Нет, я не раздражаю. ― Он смотрит на нас с Татум. ― Ей просто нужно быть очень осторожной.

Тилли закатывает глаза.

― Я всегда осторожна. Ты просто властный.

― Я Татум. ― Машет подруга рукой с переднего сиденья.

Он смотрит на нее и кивает головой.

― Привет.

― Я Мэдисон, ― улыбаюсь парню.

Он наклоняет ко мне голову.

― Ладно, мне пора идти.

― Кто это? ― Татум мурлычет, когда мы отъезжаем от школы. ― Пожалуйста, скажи мне, что ты спишь с ним.

― Да, ― кивает Тилли. ― Но это полностью взаимно, и мы не заинтересованы в том, чтобы когда-нибудь пойти дальше отличного секса друг с другом.

Я смотрю на нее в зеркало заднего вида. Дело не в том, что я ей не верю. Просто дело в том, что… да, я ей не верю. Нельзя подружиться с кем-то, кто похож на Тилли и на Риджа, и не захотеть сделать совместных детей.

― Правда? ― отвечаю я. ― А как это работает? Ну, знаешь... без привязанности. ― Не то, чтобы я была увлекающейся, но даже мне трудно отделить свои чувства от секса. Это то, с чем я всегда борюсь. Я никогда не была одной из тех девушек, которые могут заниматься сексом с парнем и не испытывать к нему хотя бы каких-то чувств, хотя бы немного. И даже не зная Бишопа, я просто не думаю, что это в моих силах. Только теперь я определенно что-то чувствую к Бишопу. Ненависть.