Татум смотрит на Тилли и закатывает глаза.

― Не позволяй этой свинье съесть их всех. Иди, попробуй.

Тилли нервно сглатывает и делает шаг в нашу сторону. Я борюсь с желанием схватить коробку и убежать, как пещерная женщина.

― Что в этом такого замечательного? Это просто шоколад, верно? ― спрашивает Тилли, беря одну из пралине. Я прекращаю жевать, сузив глаза. Оскорблять шоколад не стоит. Особенно прекрасные работы Сюльписа Дебо.

― Кроме того, что ты должен быть в списке ожидания, чтобы заказать коробку, а она стоит пятьсот или около того долларов? ― Татум пожимает плечами.

Тилли краснеет.

― Вы, ребята, слишком богаты. Я чувствую себя потерянной девочкой.

― Ты не потерянная девушка. С нами ты в своей стихии.

Тилли мягко улыбается, заправляя волосы за ухо.

― Да, наверное.

Я слизываю шоколад с верхней губы, глядя, как Тилли замолкает.

― Что случилось? Ты в порядке?

Она смотрит на меня.

― Да! ― она притворно улыбается. ― Все в порядке. Что мы будем делать в эти выходные?

Татум сбрасывает туфли, и Тилли снимает свои, плюхаясь рядом с Татум.

― Я не знаю. Мы все, включая тебя, ― Татум смотрит на Тилли, ― были приглашены в лагерь с новым мужчиной Мэди на Хэллоуин.

― Он не мой мужчина, ― говорю я Тилли.

― Он полностью ее мужчина, ― небрежно парирует Татум.

Я качаю головой и одними губами говорю Тилли:

― Он не такой.

― В любом случае, ― громко вставляет Татум, ― я думаю, мы должны это сделать.

― Не знаю, ― бормочу, вставая с кровати. Я так долго хотела отправиться в поход, но теперь, когда знаю, что у Картера есть ко мне другие чувства, я немного боюсь, что он может неправильно понять, что я сказала «да».

― О чем тут не знать? ― спрашивает Татум, подползая к изголовью кровати и проскальзывая под одеяло. Ее пепельно-светлые волосы собраны в идеальный пучок на макушке, а лицо свежее после макияжа. В ней определенно есть это лишенное девственности сияние. Чертов Нейт.

― Многого! ― говорю я, размахивая руками в воздухе. Тилли подскакивает к Татум и проскальзывает вместе с ней под одеяло, следуя за шоколадными конфетами.

― Мэди! ― кричит папа снизу. Я подхожу к девушкам, выхватываю у них дорогую коробку шоколада и засовываю ее под мышку. Зло смотрю на них, направляясь к своей двери.

― Иду! ― кричу я в ответ, открывая дверь. Поворачиваюсь к ним лицом и показываю пальцем. ― Этот разговор еще не закончен.

Спускаясь по длинной лестнице, я вижу, что папа стоит у открытой входной двери. Его лицо ничего не выражает, челюсть напряжена, а взгляд суров. О нет, что же я наделала?

― В чем дело, папочка? ― воркую я, подходя к двери. Он смотрит на улицу, и я следую за его взглядом, пока не смотрю прямо на Бишопа, который стоит там, в рваных джинсах и белой футболке, в армейских ботинках на ногах. У меня текут слюнки, и это не от конфет.

― Привет, ― говорю я ему, не обращая внимания на то, что его волосы все еще выглядят влажными и как расслаблена его поза. Обе ноги небрежно расставлены, челюсть напряжена, глаза суровы, но рот медленно приближается к ухмылке. ― Я справлюсь, папа.

Мой отец останавливается, смотрит на меня, потом на Бишопа, а потом снова на меня. Он целует меня в лоб, а затем смотрит мне в глаза.

― Мы поговорим завтра.

Конечно, мы это сделаем. Я улыбаюсь.

― Конечно. ― Я не жду с нетерпением этого разговора.

― Что ты здесь делаешь? ― спрашиваю я Бишопа, выходя в темную ночь и закрывая за собой тяжелую деревянную дверь. Он отступает назад и садится на одну из ступенек. Его машина припаркована прямо перед лестницей, и еще больше раздражаюсь от того, насколько рассеянной я должна была быть, чтобы не услышать, как подъезжает его машина.

― Я же говорил, ― небрежно говорит он. ― Нам нужно поговорить. ― Не обращая внимания на то, что я одета в крошечные шорты и обтягивающую майку, сажусь рядом с ним. Слава богу, мои ноги прикрыты носками. Бишоп смотрит на мои ноги. ― Это работа Бэнкси?

― Я в шоке, ― саркастически усмехаюсь. ― Ты знаешь Бэнкси?

― Я знаю его работы.

Стараясь не смотреть на него, открываю коробку конфет и кладу их посередине.

― Я могу поделиться.

Сдаюсь и смотрю ему в лицо, ловя его взгляд, пронзающий меня. Его рот скрыт за плечом, и Бишоп изучает меня, как будто я самый важный тест в истории. Когда тишина становится невыносимой, и мне кажется, что мое лицо вот-вот вспыхнет, я кладу шоколад в рот.

― Что?

Он делает паузу, а затем качает головой, глядя вперед, разрывая наш зрительный контакт. Я мгновенно скучаю по его требовательному взгляду.

― Ты другая.

― Мне говорили это всю мою жизнь, ― огрызаюсь я. Его челюсть напрягается. ― Это то, о чем ты хотел поговорить?

― Ты и Картер? ― возражает парень.

― Это не твое дело.

― В самом деле? ― Бишоп усмехается, переключая свое внимание обратно на меня, и когда его глаза встречаются с моими, у меня перехватывает дыхание от интенсивности. ― Почти уверен, что ты сделала это моим делом в ту же секунду, как выкрикивала мое имя и впивалась ногтями мне в спину.

― Я не царапаюсь, ― небрежно поправляю его, посасывая шоколад с пальцев.

Его бровь изгибается.

― Ты уверена в этом, Китти? Я могу показать тебе отметки, если хочешь? Почти уверен, что они все еще там.

― Ты не можешь спрашивать обо мне и Картере, когда у тебя на коленях была Элли. ― Сдерживаю ревность, потому что это именно то, что я чувствую. Ревность.

― Элли ― ничто. Это то, что она всегда делала. Она вертится вокруг нас, как муха над дерьмом. Ничего никогда не было. Я думал, ты это знаешь, но потом забыл, что ты новенькая.

― Если это правда, то что? О чем ты хотел поговорить?

Он выдохнул.

― Я, бл*дь, не знаю, Мэди. Господи.

― Позвони мне, когда все выяснишь. ― Собираюсь встать, когда его рука ловит мою. Я смотрю на него, а он стоит, возвышаясь надо мной.

― Все, что знаю, это то, что чертовски ненавижу, когда Картер прикасается к тебе, и я не знаком с этим чувством.