дверью, скорее всего, и прятался «друг». Но решил не дразнить гусей. Проследовал к выходу.

И конечно, не слышал, как мужской голос вслед прошептал:

– Все такой же, гад. Совсем не изменился…

* * *

Арина Павловна работала в регистратуре много лет, и все эти годы на беременных дивилась. Казалось бы, обычное жизненное состояние, но какие только не попадались экземпляры! И бахилы приходилось натягивать истеричкам, и «Скорую» психиатрическую вызывать, а сама сколько раз работала жилеткой – не перечесть. Почему, если с пузом, женщины начинают настолько близко к сердцу все принимать? А нынче пациентки вообще близки к коллективному помешательству. Все разговоры в очереди только про маньяка. Дамочки, кто смог мужей зафрахтовать на поход в поликлинику, поглядывают с превосходством, остальные в группки формируются, чтобы вместе к автобусной остановке идти. Одну пациентку на срочное КТГ направили – так начала скандалить, чтоб ей «Скорую» вызывали: на транспорте, говорит, не поеду, опасно!

Хотя вероятность встретить маньяка куда меньше, чем в аварию попасть. Да и нападает он, как в новостях говорили, исключительно ночью. Но у беременных мозг по-особому устроен. Даже на Хабиба (парня, которого с огромным трудом удалось заманить к ним санитаром) поглядывают подозрительно. А когда в коридоре женской консультации появился молодой, представительный мужчина с суровым взглядом, все разговоры разом смолкли, одна тетерка даже ойкнула. «Ну, конечно, на вас охотиться пришел», – усмехнулась про себя Арина Павловна. И строго обратилась к визитеру:

– Мужчина, вы почему без маски?

– Зато в бахилах! – ослепительно улыбнулся.

Лицо вроде знакомым показалось. Блогер, что ли, какой? Или вообще артист?

Подошел, фамильярно оперся локтями на стойку, махнул удостоверением с золотыми буквами «ПРЕССА»:

– Дадите комментарий? Для «Молодежных вестей»?

Газету известную Арина Павловна уважала. Главный врач, правда, вчера строго наказал: журналистов гнать поганой метлой. Но высказаться хотелось. Поэтому сказала насмешливо:

– А что тут комментировать? Вон, сами посмотрите. Сидят, дрожат.

– Мария Рыжкина у вас наблюдалась? – понизил голос.

– Персональную информацию разглашать не могу, – вздохнула Арина Павловна.

Всмотрелась в огорченное лицо собеседника и наконец узнала:

– А вы, случайно… не Полуянов?

– Ага. Он.

Раскрыл удостоверение, показал.

И сразу быка за рога:

– Мне персональной информации не надо. Вопрос другой. Тут по консультациям некий Василий ходил. Предлагал девушкам ароматические масла распространять. У вас появлялся?

Ишь какой шустрый! Когда Рыжкину убили, поликлинику осаждали оперативники. Спрашивали много чего, в том числе: не крутился ли кто подозрительный в коридоре? Не приставал к пациенткам? Арина Павловна тогда ответила, что коммивояжеров – во всех их видах – и близко на порог не пускают. Но про масла-то ее не спрашивали! А на них девочки действительно помешались. Давно стала примечать: к традиционным для поликлиники запахам лекарств да хлорки примешиваются нетипичные ароматы. Даже спрашивала одну пациентку (та себе запястье мазала маленьким роллером): «Что это у вас такое?» И получила ответ: «Мята, очень хорошо помогает от тошноты». У беременных вечно какие-то модные поветрия. Тогда и значения не придала. Вот оно что, значит!

Сказала красавчику-журналисту:

– Чтоб прямо здесь появлялся – нет, не видела. Но масла ароматические многие девочки употребляют, последние полгода замечаю, – понизила голос, спросила: – Неужели этот Василий… к убийствам причастен?

– Нет. Но я подумал: если беременных нанимают масла распространять, вдруг и какой-то другой бизнес имеется? Я бы охотно привлекал будущих мам. Допустим, платные роды рекламировать. Или биодобавки. Ничего интересного не замечали здесь, в коридоре? Может, кто-то из пациенток другим чего продать пыталась?

Задумалась. Вспомнила:

– Одна у нас есть… всем билеты предлагает в самодеятельный театр. Но бесплатные.

– А еще? Подумайте, пожалуйста, Ариночка Павловна!

Сначала опешила, потом запоздало догадалась: имя-то на ее бейджике прочитал. Вот шустряк! Разболтаешься с таким – неприятностей потом не оберешься. Но хотелось, ох, хотелось оказаться полезной-причастной!

Взглянула умоляюще:

– Вы только на меня не ссылайтесь ни в коем случае!

Хотя, может, и неплохо в самих «Молодежных вестях» прочесть, что все кругом дрожали, а она – скромный регистратор – помогла лиходея поймать.

Журналист будто ее мысли насквозь видит:

– Ариночка Павловна, я хороших людей не подставляю. Скажете не упоминать – не буду. Но помогите, если можете! Следствие-то на месте топчется, вон, пациентки ваши все на нервах. Только на вас вся надежда. И на меня.

– Да если чем и торгуют девочки – какая связь с убийством? – вздохнула она.

– Если маслом или театральными билетами – то никакой. Но ведь беременных можно и в криминальной сфере использовать. Порнофильмы, допустим. Или наркотики…

– Ну, про это мне кто расскажет, – вздохнула с сожалением. И совсем шепотом добавила: – Хотя подозрительное было. Один мужик подходил. Хотел нашу базу социально незащищенных купить.

– Это что же за база такая? – оживился красавчик.

– Ну, мы для себя отмечаем. Если одинокая, несовершеннолетняя, пьющая. Процентов двадцать таких от всего контингента.

– А мужик этот что хотел узнать? Телефоны?

– Да. Телефоны и адреса. Я послала его, конечно.

– Не сказал, зачем ему?

– Врал. Фонд вроде благотворительный. Но удостоверение – какие в метро продают. И рожа – типичный уголовник, нос перебит. Да и логики нет: зачем фонду за деньги телефоны нуждающихся добывать?

– Название фонда, имя, фамилию не запомнили?

– «Доброта». Иван Петров. Уже как-то странно, да?

– А непосредственно к пациенткам не пытался подходить?

– У меня тут никаких посторонних, слежу строго. А вот что не на территории поликлиники – не ведаю.

– Вы полиции говорили о нем?

– Так они не спрашивали.

– Описать его сможете?

– Ну… молодой. Мордатый. Нос кривой – видно, сломан был. Такие в фондах благотворительных точно не работают.

– А давно появлялся?

– В том году еще было… Не в декабре, раньше. Ноябрь. Или конец октября.

– Что ему на самом деле было надо, как считаете?

– Я подумала: усыновитель небось. Они, знаю, и роддома осаждают. Плюс слышала однажды краем уха… Две из таких, веселых… здесь, в коридоре, обсуждали: здоровый новорожденный славянской внешности в Москве стоит миллион. А если глаза восточные – то вдвое дешевле.

– Видеокамеры есть у вас?

– Есть. Но они только за три дня, потом по новой пишется.

– А Рыжкина считалась социально незащищенной?

– Да. Если официально не замужем, мы вносим.

– Может, ваша сменщица все-таки слила базу?

– Не думаю. Она совсем девчонка, и я ее предупредила: придет хмырь из якобы фонда – гнать сразу. Охраннику тоже сказала, чтоб не пускал.

– Эх, – протянул Полуянов мечтательно, – потолковать бы с кем-то… из этого вашего контингента…

– Нет, Дмитрий, – сказала та сурово, – с персональными данными у нас строго. Я уже говорила.

Но глазами в сторону повела. Полуянов проследил направление ее взгляда –