— Теперь ты мне веришь? — Хрипло спросил Джек, отстранившисьна мгновение, чтобы они могли взглянуть друг другу в глаза.

Задыхающаяся Шайлер лишь кивнула. Джек. Все ее существотрепетало от любви, желания, раскаяния и всепрощения. О Джек!.. Любовь всей еежизни, ее радость, ее душа...

Но как такое возможно?

Как он может по-прежнему испытывать подобные чувства к ней?Он ведь уже связан узами со своим близнецом. Или нет? Она же сама виделаприглашение. И Мими в платье для заключения уз.

— Узы... — Прохрипела она.

«Они не были заключены. Я не связан узами со своимблизнецом».

Он по-прежнему свободен. Он остается собою, тем самымпарнем, в которого она влюбилась так глубоко и безвозвратно, что даже год,проведенный в разлуке, не умерил этой любви. И он тоже продолжал любить ее —теперь она это знала. Они посмотрели друг на друга и внезапно поняли все, чтоосталось невысказанным.

Джек двинулся первым. Он, нахмурившись, осмотрел завал.Серебряная кровь разрушила каменную лестницу, что вела к выходу, расположенномудесятью ярусами выше. Шайлер увидела наверху крохотную светящуюся точку —выход.

— Это перекресток. Если мы пройдем через него, они не смогутза нами последовать. Держи, — произнес Джек, разматывая бухту веревки,подвешенной к его венаторскому вещмешку. Он закинул крюк на край и обхватилШайлер за талию. — Не смотри вниз, — велел Джек, когда они резко двинулисьвверх, словно парочка супергероев.

— Подожди! Там внизу кто-то есть! Кажется... кажется, этотвой отец... Точно! Это Чарльз! Джек, подожди!

Перехваченная веревка заскользила; кто-то потянул их обратновниз, в глубину... и Шайлер увидела, как вдалеке Чарльз Форс сражается с самимЛевиафаном. Демон превращался то в василиска, то в дракона, то в химеру; онизменял облик и с безрадостным весельем осыпал своего противника насмешками.

— Уходите! — Приказал Чарльз Форс, заметив, что ониболтаются на веревке у него над головой. — Спасайтесь!

И Шайлер почувствовала, как он всей своей яростью и мощьювытолкнул их из дыры наверх, так, что они полетели по воздуху и растянулись натротуаре. Они очутились на поверхности исключительно вовремя.

Шайлер почувствовала идущую откуда-то из-под земли могучуюволну — как будто молния ударила совсем рядом с ней, промахнувшись накакой-нибудь сантиметр. А потом вселенная вздрогнула.

Рябь на поверхности.

Дыра.

Рана.

На мгновение мир расплылся. Шайлер заглянула в безбрежностьпространства и бесконечности. Альтернативная вселенная. Иные завершения. Иныеисходы.

Девушка ощутила дрожь, глубоко внутри себя и снаружи, какбудто дрожал каждый атом известной ей вселенной, как будто сама Земля, сам мир,в котором они жили, пребывал в опасности, как будто ему грозило уничтожение.

Но потом, так же внезапно, все со щелчком встало на место.Время привело себя в порядок. Вселенная перестала вибрировать. Мир сновасделался прежним, таким же, как и раньше.

Шайлер лежала, растянувшись на тротуаре. Она не чувствоваласобственного тела — все онемело. Рядом с ней лежал Джек.

Из последних сил девушка протянула руку, коснулась пальцамиего холодной руки и почувствовала, как он в ответ крепко сжал ее руку. Джек былжив. Шайлер возликовала. Джек жив!

Они выжили.

Но Чарльз Форс сгинул бесследно.

БЛИСС

— Это вправду ты? Но как?.. — Спросила Блисс, изумляясьтому, как прекрасно он выглядит.

Тот Дилан, которого она помнила, всегда был худым, кожа дакости, а этот выглядел цветущим. На щеках его играл румянец, и на них сновапоявились ямочки.

— Это вправду я, — заверил ее Дилан. — Понимаешь, извращение— ну, то, что превращает вампиров в демонов, — оно действует, вытягивая душу изкрови, и потому иногда, в некоторые моменты... ну, ты поняла.

Блисс кивнула. В те моменты, когда Посетитель перехватывалконтроль и пил кровь Дилана, она вобрала в свою душу часть его души, и теперьэтот образ, эта блеклая версия, часть его сознания, теперь жила в ней.

— Так ты... жив? — Осторожно поинтересовалась Блисс.

— В некотором смысле слова, — отозвался Дилан. — В том, чтоя могу думать и по-прежнему могу испытывать чувства.

— Но ты не настоящий? — Уточнила Блисс.

Юноша печально покачал головой.

— Нет. Не настоящий. Не такой, как ты. В смысле — никто,кроме тебя, меня не увидит.

— Тебе плохо? Наверное, ощущения странные? — Спросила Блисс.

Дилан лишь улыбнулся, и это была та самая его печальнаякривая улыбка, что и при жизни.

— Я не знаю, как это объяснить, но часть меня здесь, стобой, а другая часть... где-то еще. Не знаю где, знаю лишь, что я не целый. Ячто-то вроде... ну, матрицы. Или виртуальной личности, запертой в компьютере, —пояснил он.

Дилан подтвердил то, что Блисс уже знала: в ней обиталидесятки, если не сотни, других душ.

— Твари Кроатана сходят с ума, потому что никто из этихдухов не владеет телом достаточно долго, чтобы заставить его работать какнужно. Они делаются неуравновешенными и непредсказуемыми — в общем, шизики, каклюди их называют. Обычно это случается из-за того, что какая-то сильная иволевая личность перехватывает контроль у духа, владевшего телом изначально.

Блисс передернуло.

— Прямо как у меня.

— Да. Посетитель. Но ты осознаешь нарушение, а значит,можешь ему сопротивляться. И у тебя есть еще одно отличие. Догадываешься какое?

— Не-а.

— Твой фамильяр, Морган. Помнишь его?

Блисс вспомнила смазливого молодого ассистента фотографа, скоторым они встретились на фотосессии в Монсеррате.

— Для Кроатана Красная кровь — яд, а тебе она не причиниланикакого вреда. Это означает, что часть тебя по-прежнему не извращена. И еще утебя есть я, — добавил Дилан.

— А это ты к чему?

— Я не пускаю их к тебе. Охраняю границу. Как бы этообъяснить... Представь, что между твоим сознанием и другими натянут занавес.Этот занавес — я.

— То есть, по сути, между мною и психушкой стоишь только ты?— Уточнила Блисс.

— Ну да, — пожал плечами Дилан. — Я.

Губы Блисс дрогнули в улыбке. Она вдруг пересталачувствовать себя бесконечно одинокой. Теперь ей было с кем поговорить, и еесобеседник прекрасно понимал, что с ней происходит.

— Мне нравится это преимущество, — произнесла она.