— Конечно, — сказал я. Во рту вдруг стало сухо. — Конечно, это зависит от того, что вы имеете в виду под большими.

— С лезвием не короче десяти — двенадцати сантиметров.

— Может быть.

— Конечно есть. — Пола посмотрела на меня.

— Не возражаете, если мы пройдем на кухню? — спросил Бэрроуз.

— Пожалуйста, проходите, — сказала Пола.

— Нет, мы возражаем, — вмешался я. — Я ничего не позволю осматривать в этой квартире без разрешения на обыск и без рекомендаций адвоката. Еще что-нибудь?

Бэрроуз улыбнулся, потом встал. Фримонт тоже встал и захлопнул блокнот.

— По-видимому, нам не имеет смысла и дальше тратить время, — сказал Бэрроуз, обращаясь ко мне. — В конце концов, у вас есть алиби. Мы только проверим, помнит ли кто-нибудь из барменов, что вы были у них в пятницу вечером. Нам нужна ваша фотография, однако, если хотите, мы можем проехать в Джерси, и там вас сфотографирует наш фотограф.

— Я дам вам фотографию, — сказал я.

— Сейчас принесу, — сказала Пола и пошла в спальню.

— Только четкую, — бросил ей вдогонку Бэрроуз.

Я шел впереди детективов, провожая их до прихожей. У меня за спиной раздался голос Бэрроуза:

— Я вижу, в воскресенье вы покупали «Таймс».

Я медленно повернулся и увидел, что он стоит, наклонившись над плетеной корзиной с газетами в углу.

— Да, — сказал я, не понимая, к чему он клонит. — И что же?

— Так, просто обратил внимание, — сказал Бэрроуз. — Я заметил, что газета открыта на разделе «Городская жизнь» — именно там была помещена заметка о нападении.

— Ну и что?

— Так вы читали раздел «Городская жизнь» или нет?

— Я читаю только «Бизнес» и «Новости за неделю», — сказал я.

— Я тоже, — сказал Бэрроуз и улыбнулся.

Повисла неловкая тишина, я старался не смотреть ему в глаза. Наконец вернулась Пола с несколькими фотографиями.

— Эти годятся? — спросила она, потом уточнила, обращаясь ко мне: — Это из поездки в Беркшир.

— Вот эта подойдет, — сказал Бэрроуз и взял сделанную перед отъездом карточку, где я стою на фоне «Красного Льва».

В дверях Бэрроуз спросил меня:

— Последний вопрос. Нет ли часом среди ваших знакомых подростка — длинные волосы, собранные в хвост, бородка клинышком?

— Нет, — ответил я. — А почему вы об этом спрашиваете?

— Так просто, — сказал он и снова улыбнулся. — Мы обязательно снова увидимся, и очень скоро.

Когда полицейские ушли, я сказал Поле:

— Что за бредятина — просто не верится! Они всерьез пытаются повесить на меня убийство — убийство!

— Почему они спросили, знаешь ли ты этого мальчишку?

— Не знаю. Все это — какой-то сплошной кошмар, дурной сон. Я прихожу со своего первого собрания у «Анонимных алкоголиков», и меня с порога обвиняют в убийстве.

— Приготовить чай?

— Мне все равно.

Я пошел в ванную, наклонился над раковиной и плеснул себе в лицо холодной водой. Голова шла кругом, но я наконец смог расслабиться. Понятно, что, поговорив с барменами в «Старой Стойке», детективы снова вернутся, но, по крайней мере, я выиграл время. Но мне не давало покоя одно: почему в полиции вообще решили допросить меня. Я не знал, было ли это обычной частью расследования или они знали, что Рудник солгал насчет подростка.

По дороге на кухню я услышал звук задвигаемого ящика. Когда я вошел, Пола с нарочито сосредоточенным видом выгружала из посудомоечной машины посуду.

— Ты ведь рассматривала ножи, верно? — спросил я.

— Нет, — сказала она. — Я просто убираю посуду.

— Пожалуйста, не надо мне врать.

Еще несколько секунд она продолжала расставлять тарелки, потом перестала и сказала:

— Зачем ты собирал чемодан в субботу?

— То есть?

— В субботу на кровати лежал упакованный чемодан. Ты что, собирался куда-то ехать?

— Да, кстати говоря, собирался, — заявил я. — Я хотел на пару дней переехать в гостиницу.

— Зачем?

— А ты как думаешь? Ты не пускаешь меня в спальню — я думал, что пожить немного врозь пойдет нам на пользу… Да в чем дело, в конце концов? Уж не думаешь ли ты, что это я его убил?

— Конечно нет, я…

— Тогда почему ты так себя ведешь?

— Не знаю.

Она отвернулась, закрыв глаза руками, потом взглянула на меня и сказала:

— Ричард, ну конечно, я не думаю, что ты убийца, но в последнее время наши отношения так испортились, что иногда я просто не понимаю, что происходит.

— Послушай, — сказал я, — все будет нормально. Они ушли и больше не вернутся.

— Почему ты мне ничего не рассказал?

— О чем?

Засвистел чайник. Пола выключила конфорку, и я попросил ее заварить мне «Эрл Грей». Через пару минут она принесла мне в столовую кружку с чаем, поставила на стол и села со своим чаем напротив.

— Может, его убил отец мальчика, — сказал я.

— Ты о чем? — спросила Пола.

— О Руднике, — сказал я, — полицейские говорили, что мальчик из футбольной команды отказался от своих показаний, но предположим, что Рудник все-таки сделал это. Может быть, отец мальчика и убил его — чтоб отомстить.

— Расскажи мне, что произошло, — попросила Пола.

— Как тебе моя теория? — спросил я.

— Думаю, это не исключено.

Она ждала и смотрела на меня.

— Я правда не помню ничего, кроме того, что рассказал детективам. Было и прошло, и теперь я просто хочу об этом забыть.

Мои пальцы стиснули кружку. Пола протянула руку, положила ее сверху на мою и сказала:

— Твоей вины тут нет.

— Я знаю.

— Иногда люди склонны вместо других винить себя.

— Поверь, я себя не виню.

— Тебе не нужно ничего стыдиться.

— Я и не стыжусь.

— И не нужно чувствовать себя виноватым.

— Я и не чувствую. Честное слово, со мной все в порядке. Я понимаю, что ты имеешь в виду, но все это было очень давно, и теперь все кончилось. На самом деле кончилось, потому что Майкл Рудник умер.

— Тебе может только казаться, что все кончилось, — сказала Пола, — но такие вещи просто так не проходят. Может пройти много лет, прежде чем ты поймешь, что именно ты чувствуешь.

— Врач мне не нужен.

— А я и не говорю, что нужен…