виновен, все равно убеждают окружающих, что произошла ошибка.

Я давно научился это распознавать — обман и самообман. Но зацепило меня что-то в разговоре с Любой. Крепко зацепило. Неужели я ошибся? Неужели невиновного закрыл?

Если так, то пиздец.

Лучше бы Котову оказаться виновным.

— Сигарету? — достал пачку, и Котов покачал головой. — Ну а я закурю. Расскажи мне про тот день. Все события. Где взял наркотики, куда нес…

— Уже рассказывал примерно тысячу раз. И тебе, и адвокатам, и на суде. Зачем одно и то же повторять? — спросил он спокойно.

Я тоже спокоен. И предельно собран. Насторожен. За эти годы я вырос профессионально, и по малейшим отклонениям в мимике научился определять ложь. По тому, как человек потеет, как меняется цвет кожи — бледнеет, или краснеет. Я почти гребаный Шерлок.

— Расскажешь еще раз.

— Зачем? Отсижу своё, и выйду. Не хочу вспоминать лишний раз, из-за чего я сюда попал, — ровно и устало парировал Котов. А затем насторожился, вгляделся в меня остро. — Хм, дошло. Люба… сначала она приехала, хотя не должна была. Про мужчину говорила. Ты и есть тот самый мужчина моей сестры?

— Если так, то будешь винить её?

— Нет. Её не за что винить.

Вижу — так и есть. Не злится на сестру. Любит. Голос даже потеплел, когда он её имя произносил.

— Рассказывай. Или хочешь официальный вызов? Я могу это устроить, — надавил. — Сейчас я здесь как частное лицо… почти.

Мы оба знаем, что выбил я это свидание только потому что погоны имею. А официальный вызов — это гемор и для меня, и для Котова.

— Ок. Нужны были деньги, — начал он, и я увидел — это правда. Нужны были. — Мать опускалась всё ниже и ниже. Отчим… тот вообще конченый. Я молокососом был, и не смог его от матери отвадить. Да и квартиру нашу не смог сберечь. А ведь мама не имела права продавать её, прописаны-то мы все в ней были. Провафлил я эти махинации…

И это тоже правда. Голос, мимика — всё об этом говорит.

Верю.

— Сестра родилась. Диана. Одной работы мне стало мало, пошел на вторую, но денег не хватало. Любка с трудом с учебой и заботой о сестре справлялась, часто пропускала, потом нагоняла остальных. Я впахивал. Но кем я работал? Грузчиком, коплектовщиком. На карщика обучился. Одно время кладовщиком работал на распределительном центре. Максимум, что я мог получить на таких работах — тысяч шестьдесят в месяц. И это неплохо, но на складах постоянно происходила порча товара. Людей-то много работает, и бьют иногда товары целыми паллетами. Вычитают по деньгам не только с того, кто испортил товар, но вообще со всех. Потому… денег не хватало. Всех накормить, одеть, обуть. Диану по массажам и врачам таскали.

Я кивнул. И сейчас правда.

— Короче, я пиздец от такой жизни устал. За себя было обидно, за Любу. Ничего хорошего она не видела, с малолетства начала тянуть на себе дом. Меня это бесило. А просвета не видно было. Понимал, что меня ждет — работа без перспектив, никакой учебы, и возможно, алкоголизм в будущем. Мне предложили заработать быстрые и хорошие деньги. Я подумал — один раз. Просто отнесу сумку с товаром от поставщика до барыги, и всё.

Лжет. Блядь, это хрень, но Котов сейчас пиздит мне.

— Так, — кивнул. — Кто поставщик, кто барыга?

— Уже говорил — не знаю. Да и какая разница?

— Какая разница? — усмехнулся. — Большая. Почему твои отпечатки оказались на пакетах с героином, если товар не твой?

— Потому что… кхм, он мой, — опомнился Котов.

Бинго. Поймал. Не его эта сумка с наркотой была. Котов сколько угодно может меня в этом убеждать, и напускать на себя театральное равнодушие к своей судьбе. Уже не прокатит.

Как я сразу-то его не прочитал?

— Кого покрываешь? Давай, рассказывай. Вижу — не твоя вина, не за своё срок мотаешь. Угрожали? Жизнью семьи шантажировали, потому на себя взял?

— Вина моя.

— Не звезди, — поморщился, прикурил еще одну сигарету. — Назови имя, расскажи правду, и виновного я закрою, гарантирую. А тебя отпустят, еще и компенсацию выбьешь. И похер, что я по карьере не продвинусь из-за этого.

— Похер?

— Я — херов идеалист, — усмехнулся. — Виновный должен сидеть. А невиновный, пусть даже я по ошибке его и упрятал, должен быть на свободе. Ну а за свою ошибку я готов ответить. Наша система их не прощает. Похер. Рассказывай, как и что было. Я вижу, что ты на себя чужое принял.

— Вина моя, — упрямо и спокойно повторил Алексей.

И всё. Заело. Сколько бы ни прессовал, сколько бы не выбивал нужную мне правду, в течение следующих трех часов я слышал только то, что уже наизусть знаю: вина его, сидит он за дело, а я брежу.

Прекрасно — пиздец.

— Еще приеду, — пообещал с угрозой, и вышел из комнаты свиданий.

Почему Котов не хочет признаться? Сидит же невиновный. Либо покрывает важного для себя человека, либо ему угрожали, потому и молчит, не сдает виновных. Шантажировали жизнью Любы, Дианы, матери? Но я смогу их защитить, о чем и твердил ему.

Андрей уже ждет меня.

— Ну что, пронюхал всё про Котова? — спросил его, когда мы загрузились в машину.

— Угу. В ШИЗО не был, идеальный заключенный. Из нарушений… ну, разве что мобилой чужой пользуется. В бараке у них есть. Но на это администрация закрывает глаза. С трафиком дури не связан, работает, мебель делает. Видимо, рассчитывает на УДО, потому такой идеальный.

— Хмм…

Инстинкты обострены до предела. Азарт играет в крови, впрыснут огромной дозой.

Мне нужно выяснить, что произошло.

И я это выясню.

16

— Руслан? — открыла дверь, и удивленно взглянула на него.

— Где радость в голосе? Где поцелуй?

— Эммм…

— Не рада? Мне уйти? — Руслан сделал шаг от двери.

— Нет! — воскликнула, и рассмеялась, поняв, что повелась на провокацию. — Нет, — повторила уже спокойнее. — Просто удивилась. Будни, сейчас день. Думала, что ты на работе.

— Я же не офисный сотрудник, график у меня иной.

— Входи, — пропустила Руслана, тихо радуясь, что Диана не спит.

Раз сестренка бодра и