ладно, — вздохнул Кроули, поправляя новоприобретенные окуляры. — Всяко лучше, чем Джордано.

— Меня вот лично ваши рожи простолюдинские из себя выводят, но я не жалуюсь, — подал голос Альфонсо. — Если вы закончили, прошу оставить меня одного. Мне необходимо подремать… то есть обдумать дальнейшие действия.

Чарли и Сэм, позевывая, направились на заслуженный отдых. Семен же взялся сопроводить Кроули до стойки администрации, дабы тот снял себе номер на злотые, которые любезно выделил ему Альфонсо. Правда, сделал он это скорее не из добрых побуждений, а чтобы побыстрее от них избавиться, однако у дареных денег водяные знаки не проверяют. Стоило им спуститься в холл, как Семен внимательно огляделся по сторонам — однако ни Фауста, ни его ручной ящерицы поблизости не было, что не могло не радовать.

Не успел Кроули обменять несколько купюр на ключ, как их накрыла огромная тень — и, оглянувшись, Семен увидал доктора Уайта, то есть снежного человека, нависшего над ними словно скала. Надо сказать, вид у него был донельзя мрачный. Семен бы даже не побоялся сказать угрожающий. Именно так выглядели те самые аборигены ближнего Подмосковья, которые наваляли Семен и Игнату: насупленные брови, сжатые кулаки, приподнятая верхняя губа, обнажившая крупные зубы. Правда, снежный человек, разумеется, был куда более симпатичным.

— О, Чунта, какой сюрприз, — заискивающе улыбнулся Кроули и с шумом сглотнул. — Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть. Как твоя красавица жена? Как дети?

Чунта промолчал, не сводя с колдуна взгляда тяжелого, как Галина Абрамовна после продленных новогодних праздников.

— Вы знакомы? — удивленно спросил Семен.

— Да, пару раз пересекались в общих компаниях, — Кроули поднял Семена на руки. — Но думаю, нам пора. У нас был тяжелый день, да и завтрашний будет не легче, к тому же, уверен, что и у Чунта полным-полно дел. Пока-пока, рад был свидеться, я пришлю открытку на Праздник Весны.

Однако стоило ему лишь ступить в сторону лестницы, как снежный человек перегородил ему дорогу. Кроули попытался было обойти его то с одной стороны, то с другой, но Чунта каждый раз упорно преграждал им путь.

— Может ему от нас что-то надо? — предположил Семен.

— Угук, — кивнул Чунта. — Угук. Угук!

— Клянусь, я и пальцем не трогал ваш драгоценный фило… — пролепетал Кроули.

— Угук!

— Ладно, ладно, — сдался Кроули и поднял руки. Фигурально, разумеется, так как сейчас он держал ими Семена. — Признаюсь — это сделал я. Но на то у меня были весьма веские причины, поверь.

И тут Чунта словно прорвало. Он угукал и гукал, размахивал лапами и тряс гигантскими кулаками перед лицом Кроули. Голос его то становился мягким, бархатным, умоляюще вопросительным — как правило, с такими интонациями их коллектив во главе с менеджером Федей уточнял у Галины Абрамовны, когда придет обещанная зарплата, то приобретал стальной оттенок — с подобным Галина Абрамовна неумолимо отвечала, что, во-первых, обещанного вообще-то три года ждут — хотя и прошло уже почти четыре — во-вторых, их много, а она одна, ну и к тому же по расписанию у бухгалтерии сейчас учет, обед и аудит, приходите в нечетный четверг последнего месяца следующего високосного года, а лучше никогда.

Кроули внимал тираде Чунта подобно провинившемуся школьнику, которого завуч застукал в туалете за написанием на стене какого-нибудь крепкого словца, подкрепленного натюрмортом из двух кругов и одного овала — то есть на вид пристыженного, но с фигой в кармане.

Дескать, пыхти не пыхти мне про тяжелый низкооплачиваемый труд уборщицы, отвернешься — все равно дорисую. В общем, хоть лицо Кроули и выражало предельное раскаяние, но под маской скорби отчетливо сквозила неподдельная скука, словно бы все происходящего сейчас с ним было ему не в новинку и слышал он это не один десяток раз.

— Я бы с радостью вернул тебе то, за чем ты проделал столь долгий путь, Чунта, — сказал Кроули, когда тот наконец умолк. — Однако есть один нюанс, мешающий мне это сделать. При всем моем искреннем желании.

— Угук гук?.. — в надежде протянул Чунта.

— Именно это я и хочу сказать, — кивнул Кроули; снежный человек же закрыл лицо широкими ладонями и сокрушенно закачал головой.

Неизвестно, сколь долго мог продолжаться столь содержательный диалог и ждал ли их второй акт театра одного актера в лице огромного человекообразного, так как Семен вдруг услышал знакомый голос:

— Вот ты где! А я тебя везде ищу!

Оглянувшись, Семен увидел товарища Сталина, спешащего к ним с широкой улыбкой. Бросив на Кроули последний уничижительный взгляд — таким взглядом «дурней комплюхтерных» провожала уборщица Вер Павлна, коли те имели неосторожность пройтись в кедах по свежевымытому — Чунта напоследок угукнул еще разок, словно бы подытожив, что разговор не закончен, и ушел прочь. Приблизившийся же генсек потрепал Семена по голове:

— Ну и кто же так делает, подлец ты мохнатый? Я уж думал все — выскочил случайно на улицу и заблудился. Благодарю вас покорно, за то, что нашли моего кота, товарищ…

— Али… То есть Филипп Форд. Да-да, племянник того самого, — Кроули опустил Семена на пол и пожал Сталину руку. — Разрешите мне задать вам один вопрос? Вы тоже видите эту зверюшку?

— Разумеется, — в легкой растерянности ответил Сталин. — Она же сидит прямо перед нами. Как поживает ваш дядя? Слышал, в последнее время дела у него идут в гору.

— О, да, — небрежно махнул рукой Кроули. — Деньги копятся, заводы строятся. К слову, я прибыл в Варшаву именно по этой причине — дядя собирается открыть здесь производство и отправил меня найти вариант повыгоднее.

— Звучит многообещающе, — Сталин хитро прищурился и кинул взгляд на наручные часы. — Кстати, буквально через пять минут мы с приятелями собирались перекинуться в картишки. Что если я предложу вам составить присоединиться к нашей дружной компании? А после сможем обсудить дела — уверяю, я смогу сделать вам интересное предложение, которое устроит абсолютно всех.

— С радостью, — ответил Кроули, несмотря на гримасы, что строил Семен, но, увы, котячья мимика не шла ни в какое сравнение с человечьей.

— Тогда прошу за мной! — махнул рукой Сталин и направился в сторону лестницы.

— Ты же вроде как сужать круг поисков собирался, — сказал Семен, идя вместе с Кроули за Сталиным.

— Мне куда лучше думается за партией в покер, — ответил Кроули и тяжело вздохнул. — Теперь-то я понял, за что отвечает кот в моем подсознании. Это совесть — вечно пилит, зудит под ухом и мешает жить.

— А то, что Иосиф Виссарионович меня тоже видит, не убедило тебя в моей реальности? — спросил Семен, пропустив мимо ушей последние слова Кроули.

— Массовый психоз, — лишь пожал