Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во дворе родительского дома настоящий автопарк. Маринины, Щегловы, Васильченко – городская элита и близкие друзья родителей. Наверное, хорошо, что Лада мне не ответила… Ни к чему ей знакомиться с этими стервятниками. Лучше мы приедем к маме завтра. Завтра, завтра – повторяю, как мантру… Она придет в мой дом, откроет входную дверь своим ключом, сбросит крошечные балетки в прихожей и пройдет в спальню. Облачится в ситцевый халат, соберет волосы в высокий "бубон" на макушке. Сварит терпкий ароматный кофе, приготовит вкусный завтрак. И будет смотреть на меня так, как может лишь она… «Руслан Анатольевич, я накрыла на стол, проходите завтракать». У меня только от мыслей о Ладе стоит… И звенит в ушах от предвкушения скорой встречи. Я безумно ее хочу… Мою Ладу.
«На завтрак я хочу тебя», – отвечу ей завтра. Наброшусь как оголодавший волк, стану целовать ее нежные губы, ласкать груди, мять гладкие розовые ягодицы. Аккуратно сниму ее халат – я помню, что она сама его шила…
Погруженный в мечтания, вхожу в дом, с порога заслышав странный шум – в гостиной скандал. Среди гула вычленяю голоса мамы и… Лады… Во рту вмиг пересыхает от страшного предчувствия. Меня опередили. Очевидно, Щеглов выложил родителям правду о фиктивном браке, а Арина блестяще исполнила роль обманутой невесты. Только как маме удалось заманить сюда Ладу? Угрозами? Подхожу ближе, намереваясь ворваться в гостиную, но замираю, сраженный словами Лады:
– Он самовлюбленный индюк. Избалованный, циничный… Он неспособен испытывать человеческие чувства… Вы его не научили.
Слова бьют по самолюбию, как металлическая цепь. Ее обида куда сильнее, чем я предполагал. Она глубокая, горькая, почти смертельная. Зажмуриваюсь и сдавливаю переносицу пальцами, надеясь, что наваждение исчезнет. Еще миг и все рассеется, как кошмарная галлюцинация…
– Ты жалкая оборванка! – визжит Арина.
– Я потомок графского рода, – уверенно отвечает Лада.
– Ты обещаешь, что разведешься с моим сыном и не позволишь его малышу расти без отца?
– Мне не нужен ваш сын! Я подам на развод незамедлительно!
Слова, выкрики, всхлипы, оханья гостей сливаются в змеиное шипение. Заставляю себя отмерзнуть и ступаю на поле битвы…
– Что здесь происходит? – с трудом ворочаю языком. Кажется, от потрясения тело не слушается, а чувства обостряются. Меня затапливает волна неконтролируемой ярости… Как мама могла так поступить? За что?
– Лада, я все объясню… Пожалуйста, не уходи…
Ее взгляд режет, как битое стекло. В нем боль, обида, ярость, ненависть… Столько чувств, но обиды, пожалуй, больше. И под их гнётом слова умирают. Рассыпаются в бессмысленную труху… Что я сейчас могу ей сказать?
Она швыряет мне ненавистный миллион, вынуждая признаться в обмане. Верите, мне становится легче…
– Я наврал. Нет никакого миллиона, – сую деньги ей в руки.
Губы Лады белеют, подбородок дрожит. Пожалуй, ее пощечина вполне заслуженная…
Я горжусь ей – моей маленькой воительницей, достойно выстоявшей в схватке с мерзавцами… Она убегает, не желая ни секунды находится здесь. Оставляет после себя тяжелое и густое, как дым, облако ненависти. Усилием воли обязываю себя остаться и не рвануть за ней…
– Я хочу поставить точки над «i». Игорь Иванович, Арина, поведайте присутствующим правду, – произношу, едва сдерживая кипящий внутри гнев. – Зачем вы пытаетесь облапошить меня? Выставить отцом чужого ребенка?
– Русик, ну что ты такое говоришь? – мама заламывает руки и сочувственно смотрит на Арину. Та прикидывается трепетной ланью и прячет взгляд.
– Мама, не вмешивайся!
– Не ори на мать! – взрывается отец. – Устроили из праздника черт те что. Марина, зачем ты так, а? С этой девочкой? Они взрослые люди, сами бы разобрались с Русом…
– Я просто хотела… Я думала, вы с Аришей вместе, – мама переводит недоуменный взгляд на лживую «лань». – Она мне все время рассказывала, куда вы ходили, что видели, с какими людьми встречались. Показывала подарки от тебя, совместные фото и УЗИ малыша. Не понимаю ничего, кому верить?
– Надо было спросить меня, мам. Прямо спросить… Я не встречался с Ариной, никуда не ходил и, тем более, не спал с ней. У меня нет с ней никаких отношений. Совместные фото – фотошоп, а подарки она покупала сама. И я не понимаю, для чего ей это понадобилось? Может, она сама скажет? – перевожу на девушку испытующий взгляд.
– Я… Эм… Пап, что делать?
Боже, ну цирк, а не праздник! Похоже, Арина ничего не может без указки своего папаши! Игорь Иванович тягостно вздыхает и небрежно касается плеча жены:
– Уходим. А ты, Аринка дура набитая. От дебила какого-то залетела, теперь рожай. Я хотел породниться, Толя. – Щеглов переводит жалостливый взгляд на отца. – Арине нравится Руслан, правда… Простите за это все. Мы с ее беременностью в такую ситуацию попали, ужас!
– В какую, Игорь? Это разве стоило такой лжи? – недоумевает папа. – Не понимаю, на что вы рассчитывали?
– На то, что Руслан поддастся чарам моей дочери, вот на что! А он увлекся какой-то деревенщиной! – подает голос мама Арины. – Уходим, дочка! Хватит терпеть эти унижения!
– Мам, я к себе, – бросаю равнодушно и покидаю гостиную. Надеюсь, что эти люди больше не переступят порог нашего дома.
Вхожу в свою бывшую детскую, валюсь на кровать и открываю свежую статью «Риа-новости»:
«Ранее сообщалось, что ситуация в сирийском Дераа резко обострилась после того, как боевики в районе старого центра города – Дераа-Баляд сорвали перемирие с властями и отказались выполнять достигнутые ранее договоренности, в том числе сложить оружие. Гуманитарная группа «Боевого братства» в очередной раз привезла в неспокойную провинцию Дераа благотворительную помощь в рамках работы координационных штабов России и Сирии по возвращению беженцев и восстановлению мирной жизни. Беспорядки продолжаются». В Сирии опасно, но я все равно поеду…
Глава 38
Лада.
Мысли настойчиво возвращаются в роскошную гостиную Данилевских, а перед глазами яркими кадрами всплывает лицо Руса… Он слышал все, что я про него говорила… Беспринципный, циничный, бесчувственный. А еще: «Это вы его не научили! Вы его таким воспитали».
Боже мой… Интересно, как бы я отреагировала, если моего сына вот так унижали при всех? Боролась бы, как тигрица? Расцарапала обидчику лицо и оправдывала сына? А Марина Дмитриевна больше переживала за внука…
Усилием воли заставляю себя смотреть на дорогу. Смахиваю струящиеся по лицу слезы и бреду к въезду в поселок. Вечереет. Ветер остужает горячее мокрое лицо, играет выбившимися прядками. Опускаюсь на лавочку автобусной остановки, запоздало вспоминая о миллионе
