Вспоминал моряк-декабрист и жизнь свою в Морском корпусе. При Екатерине и директоре Голенищеве-Кутузове кадеты жили впроголодь и «впрохолодь»… Но: «не стало «матушки», воцарился Павел Петрович, и переменилось с первых дней положение кадет… Государь отечески занялся заброшенными. Посещения были часты и внезапны. Заботливость гласная и разительная…»

С воцарением Павла стало меняться в лучшую сторону положение не только кадет Морского корпуса, но и положение в государстве. При этом любые положительные подвижки в деле Русской Америки не могли не основываться на делах и идеях великой её фигуры — Григория Ивановича Шелихова.

Собственно, с какого-то момента и до какого-то момента так оно и было. В архивах находятся удивительные, если вдуматься, документы…

Примерно за полгода до смерти Шелихова — 20 ноября 1794 года Иркутский и Колыванский генерал-губернатор Иван Пиль направил в Петербург «всеподданнейший рапорт» на имя Екатерины, полностью посвящённый новой Северной Американской компании Шелихова и его планам по освоению Алеут, Курил и тихоокеанского побережья — «оба противулежащия друг другу матерыя берега Американской и Азиатской земли заняв…».

«План сея новыя Шелихова компании… по мнению моему, — писал Пиль, — не только достойны уважения, но и полезен ко многим выгодам для отечества и общественных…»

В конце своей объёмной записки императрице Пиль писал о Шелихове:

«Оканчивая сие мое всеподданнейшее донесение о деятельности помянутой компании, осмеливаюсь, всемилостивейшая государыня, изъяснить и о самом руководителе той компании Шелихове. Он, занимаяся 22 года морскими купеческими делами, сначала не только жертвовал своим имением на производство оных, простирая тщание свое на открытие мореплаванием новых земель и народов, но не пощадил и себя отдать морским опасностям, как то: в 783-м году, отправясь на трех судах в неизвестное пространство Тихого океана, по претерпении различных от морских волн бедствий, в самом деле обрел неизвестныя дотоле России острова и земли…», и т. д.

Резюмировал же Пиль так:

«…И потому онаго Шелихова яко поистинне трудолюбивейшаго, пользу и славу государства разпространяющаго, а добрым поведением своим пример подающаго, повергая к высочайшему вашего императорскаго величества престолу, всеподданнейше осмеливаюсь испрашивать всемилостивейшаго к нему благоволения, и тем сколько ободрить заслуги его и привесть в большее поощрение, так и в прочих возбудить старание о пользе и славе отечественной…»

А 18 апреля 1795 года в столицу был отправлен рапорт «Правительствующему сенату генерал-майора, отправляющего должность правителя иркутскаго наместничества и кавалера» Ивана Пиля о нуждах судостроения в Охотске и Северной Америке. В обстоятельном рапорте, написанном Иркутским губернатором за три месяца (!) до смерти Шелихова, была обрисована впечатляющая программа Шелихова по развитию корабельного дела на Тихом океане и в Америке при государственной поддержке прежде всего кадрами. Пиль сообщал:

«…А для сего тот компанион Шелихов, естли вышнему правительству… угодно будет на первой случай наградить командированием для компании хотя четырех опытных и добраго поведения штурманское искусство совершенно знающих, то содержание сим надежным людям берется он, Шелихов, производить от компании…

Кроме сих, имеет компания самую ж надобность в судостроительном мастере искусном… боцмане и якорном мастере, все ж они необходимо нужны компании… более в Америке, где и завестися должна компанейская верфь…», и т. д.

Отмечая, что «сии обстоятельства… для казны крайне нужныя… и новыми открытиями неизвестных ещё островов казне прибыток необходимыя», Пиль «имел смелость повергнуть» их «в прозорливое благоразсмотрение Правительствующего сената…».

Шелихов, как видим, окончательно вырабатывался в ведущую, крупнейшую системную фигуру на Тихом океане и в Русской Америке, опирающуюся на трёх «китов»: 1) устойчивое финансовое положение; 2) огромный накопленный опыт, знание местных условий и людей; 3) возрастающую государственную поддержку.

При его энергии был более чем возможен быстрый качественный русский рывок в обеспечении интересов России не только в северной части Тихого океана и в Северо-Западной Америке, но и существенно южнее — даже до Сандвичевых островов.

УВЫ, до нового царствования, когда он был бы, скорее всего, новым императором Павлом понят в полной мере, Шелихов не дожил. Он умер 20 июля (старого стиля) 1795 года, и умер всего-то сорока восьми лет от роду, в Иркутске, скоропостижно и неожиданно. Погребли его подле алтаря соборной церкви в иркутском Знаменском девичьем монастыре. На мраморном монументе, украшенном медным компасом, якорями, картами и шпагой, была высечена эпитафия Гавриила Романовича Державина:

Колумб здесь росский погребен,

Проплыл моря, открыл страны безвестны…

И зря (видя. — С.К.), что всё на свете тлен,

Направил парус свой

Во океан небесный

Искать сокровищ горних, не земных…

Сокровище благих,

Его ты душу упокой.

На другой стороне — стихи поэта Ивана Ивановича Дмитриева:

Как царства падали к стопам Екатерины,

Росс Шелихов, без войск, без громоносных сил,

Притёк в Америку чрез бурные пучины

И нову область ей и богу покорил.

Не забывай, потомок,

Что росс — твой предок был и на востоке громок.

Это была оценка сделанного, но Шелихов мог и был готов сделать уже в ближайшие годы ещё больше, и сделал бы! Когда-то Ломоносов мечтал:

Колумбы росские, презрев угрюмый рок,

Меж льдами новый путь отворят на Восток,

И наша досягнет Америки держава…

К концу XVIII века ломоносовская мечта сбывалась, и — не в последнюю очередь трудами Шелихова. И вот человек, названный самим Державиным «Колумбом росским» — явно с отсылкой к Ломоносову, лежал под могильным камнем. Пора была горячая, пионерская, а многие планы и замыслы откладывались, а то и рушились.

Причём со смертью Шелихова получается настолько неясно, что к ней не мешает присмотреться внимательнее, основываясь, в частности, на сведениях декабриста барона Штейнгеля.

После декабря 1825 года интеллектуальный градус в Сибири быстро и зримо возрос за счёт того, что «во глубине сибирских руд» в немалом числе появились блестящие столичные умы, сосланные в Сибирь императором Николаем I. Был среди них и Штейнгель, который и до ссылки знал Восточную Сибирь хорошо, поскольку за двадцать лет до участия в восстании служил там.