Вспомнив себя молодым и свои похотливые мысли, он неожиданно смутился. Боже, спаси это невинное создание от таких ухажеров! Но ответственность за девочку несет не он, Куин.

Однако сейчас ребенок стоял на ледяном ветру посреди леса, и это накладывало на него определенные моральные обязательства, не так ли? Куин поднял глаза и сквозь голые ветви, увидел, как что-то – снег или, может быть, пепел, – кружась, опускается на землю.

– Тебе лучше забрать своих друзей, Серилия, – проговорил Куин. – Сначала мы проводим тебя до дома, а затем я отведу Криса и Лотти обратно в Арлингтон-Парк.

Девочка обиженно надула губки:

– Я хотела забраться еще на одно дерево.

– Об этом не может быть и речи, – твердо заявил Куин. – По-моему, уже начинает падать снег.

Лицо девочки оживилось.

– Снег?

В зарослях рододендрона, растущего по берегам ручья, раздался треск, а вскоре появились племянники Куина.

– Дядя Куин! Дядя Куин! – Лотти бежала по склону холма. – Ты искал нас? Но, как видишь, мы не потерялись.

– Разве? – Куин подхватил девочку за талию и закружил. – Может, это я потерялся, Лотти? Может, это вы меня нашли? Ты так не подумала?

– Вот уж нет, – ответила Лотти. – Мама говорит, что ты странник. Они никогда не теряются.

Куин опустил девочку на землю, она засмеялась и прижалась к нему, обхватив за шею. И тут Куин заметил выражение лица Серилии. Это была... не зависть, а почти боль одиночества. Она на самом деле стояла в сторонке, и тропа словно разверзшаяся пропасть, разделяла их.

Однако Лотти и Крис не обращали внимания на свою подружку.

– Посмотри, дядя Куин, – сказал Крис, запуская руку в карман. – Мы нашли каштаны! Большие, твердые!

– Ого! – Никогда не следует уступать в таком важном вопросе, как величина ореха.

Куин тоже сунул руку в карман и вынул каштан, который Серилия бросила в его шляпу.

– Боже мой! – воскликнула Лотти. Куин улыбнулся:

– Вот это, Кристофер, каштан! Давай привязывай свой, если не боишься проиграть. Но он не выстоит против этого бегемота.

– Вот это да! – восторженно произнес мальчик. – Это самый большой в мире! Где ты нашел его, дядя Куин?

Куин положил орех обратно в карман и, повернувшись, подмигнул Серилии:

– Честно говоря, он принадлежит Серилии. Я просто храню его у себя.

– Вот видишь, Лотти! – Мальчик бросил укоризненный взгляд на сестру. – Я говорил тебе, что там не будет никаких саламандр. Может быть, здесь я бы нашел этот орех.

– Это всего лишь большие желуди, – сказала Серилия. – Не понимаю, из-за чего так волноваться.

– На самом деле, Серилия, это каштаны, – пояснил Куин. – Но их не едят. Однако скоро стемнеет. Пойдемте? А по пути мы расскажем тебе о конских каштанах и как мы, англичане, любим привязывать их за веревку и размахивать друг перед другом до тех пор, пока кто-то не разобьет себе нос.

Серилия удивленно посмотрела на Куина:

– Это глупо.

– Это действительно глупо, – согласился он. – Ужасно глупо, особенно когда взрослые занимаются этим.

Все отправились домой, девочки шли рядом с Куином, по обе стороны от него. Лотти, конечно, вложила свою ручку в руку дяди, и Куин не мог не взять другой рукой за руку Серилию. Крис бежал впереди, то и дело останавливаясь, чтобы пошвырять в опавшие листья каштаны.

Серилия повеселела. По дороге из леса в Хилл-Корт она оживленно болтала с Лотти. Становилось все холоднее, и вскоре девочки замерзли. Куин распахнул пальто и, прижав их к себе, прикрыл, насколько это было возможно, полами. Со смехом они шли вперевалку, словно большой американский медведь гризли, которого Куин когда-то видел на картинке.

Он испытывал странное удовольствие от того, что обнимал и согревал своим теплом двух малышек. И еще у него было чувство, что за последние несколько дней он значительно лучше узнал своих племянниц и племянника. Удивительно, но Куину это нравилось. Казалось, дети искренне полюбили его, особенно самая младшая из них. Девчушка была просто очарована булавкой Куина для галстука.

Каждый раз когда он заходил в детскую, Диана забиралась к нему на колени и настойчиво дергала ее. Наконец Куин решил снять ее и отдать ребенку, но Элис остановила его и строго отчитала. Дети лет четырех, как оказалось, имели склонность глотать мелкие яркие предметы.

Куин никогда бы не подумал об этом, ведь он ничего не знал о детях. О, он всегда полагал, что у него их будет двое или трое. Это было необходимо, особенно для его матери. Но он всегда представлял себе детей похожими на маленьких взрослых. Видеть их он будет редко, потому что растить их будут няни и гувернантки.

Но почему он так думал? Самого Куина и Элис воспитывали совсем по-другому. Родители неизменно присутствовали в их жизни. Они часто выезжали куда-нибудь всей семьей. Отец, несмотря на свою сдержанность, виделся с ними два или три раза в день. Мать в детях души не чаяла; она никогда не забывала поцеловать их на ночь и заботливо уложить в постель.

Дело в том, что Куин просто не чувствовал никакой связи с этими предполагаемыми детьми, которых он будет иметь. Он даже не пытался представить себя отцом с того времени – со времени Вивианы Алессандри. Теперь Куину было даже неловко вспоминать, как он иногда вонзался в ее тело, оставляя в ней свое семя и надежду.

В те безумные моменты он не мог не представлять себе, что он будет чувствовать, когда увидит, как округляется ее нежное гладкое тело, в котором она носит его ребенка. Он безумно хотел его, хотя и понимал, каким адом для них обоих станет жизнь, какой ценой они заплатят, если это произойдет. Боже, отец лишит его наследства! Его мать упадет в обморок и на неделю сляжет в постель.

Но ни то ни другое сейчас не казалось Куину таким ужасным. Он стал на десять лет старше. Боязнь родительского гнева и обмороков выглядела почти смешной.

Но когда тебе всего лишь двадцать лет и ты еще не уверен в себе, это не кажется смешным. И все же те дети были единственными, которых Куин мог представить в своем воображении. Дети, которых он хотел иметь от Вивианы Алессандри. Однако ему чертовски повезло, что его желание не исполнилось.

Значит, как он думал тогда, Вивиана понимала, что такое зачатие, или, вернее, как женщине избежать его. Она казалась такой искушенной, такой опытной. Но теперь Куин понимал, что, вероятнее всего, Вивиана ничего не предпринимала. Она явно не прибегала к тому, что он, став старше и умнее, назвал бы контрацепцией.

Куин снова посмотрел на Серилию, которая была так похожа на свою мать, и у него дрогнуло сердце. Джианпьеро Бергонци получил желаемое. У него родились трое детей от женщины, на которой он имел смелость жениться. Куин подумал: все ли трое так же красивы, как их мать? Неожиданно Серилия дернула Куина за руку.