Если бы Командующий отправлялся на битву, он облачился бы в доспехи из этого металла. Но предстоящая миссия, видимо, не представляла для него угрозы, потому что одет он был лишь в короткую тунику с защитными кожаными ремнями, инкрустированными серебром и золотом. Кожаные сандалии, ремни которых доходили до колен, дополняли костюм. У Командующего не было адъютанта. По его жесту центурион принес красный плащ и накинул на голые мускулистые плечи Сагана. Золотой цепью с застежками в виде Феникса он закрепил плащ на плечах. Другой центурион с благоговением держал золотой шлем с плюмажем из кроваво-красных перьев, терпеливо ожидая, когда Командующий призовет его.

Капитан был в некотором недоумении. Как ему было сказано, они прилетели на эту планету, чтобы арестовать преступника. Но по нарядному костюму лорда Сагана можно было подумать, что он собирается на аудиенцию к покойному королю.

— Приготовьте соседнюю каюту для приема гостьи, капитан, — приказал Командующий, прикрепляя меч к ремню на талии.

От удивления капитан моргнул.

— Милорд, — начал он неуверенно, — мне было сказано, что мы должны доставить опасного политического преступника. Я уже приготовил…

— Эта гостья и есть преступница. Очень опасная. Помните об этом. Но она — дочь планетарного короля Морианна, бывшего в свое время самым грозным из воинов. Ее мать — принцесса из системы Ли. Конечно, капитан, я понимаю, что в нашем обществе знатное происхождение ценится меньше, чем микрочип, на котором записана генеалогия нашей пленницы. Тем не менее вы будете оказывать ей то же почтение, что и мне.

— Есть, милорд.

Капитан услышал звук, похожий на вздох. Но лицо Командующего было сурово и мрачно, словно ему предстояла встреча со стотысячной армией врага. Саган надел золотой шлем и вышел из каюты.

* * *

Сопровождаемый личной охраной, Командующий решительно пробирался сквозь густые заросли. Казалось, идти сквозь них невозможно. Охранники прокладывали путь, срезая толстые, с человеческую ногу лианы, рубили растения с огромными, как уши слона, листьями, валили стволы деревьев, которые, словно предчувствуя беду, нарочно загораживали им путь.

Во влажном, полном испарений воздухе джунглей охранникам работалось тяжело. Очистив проход всего в несколько ярдов, они тяжело дышали, вытирали потные лица, гадая, насколько далека цель их пути. Они отдалились совсем на небольшое расстояние от корабля, когда Командующий ступил на проложенную в джунглях тропинку. Ступил так, будто давно знал маршрут, и, выбрав направление, без колебаний двинулся вперед.

Личная охрана последовала за ним, но с большей осторожностью, чем их повелитель. В конце концов они отвечали за его жизнь и знали, что население планеты хоть и боится их, но относится враждебно. Об этом их предупредили заранее. Несмотря на то, что местные жители в своем развитии недалеко ушли от каменного века и соответственно обладали примитивным оружием, удар копьем в живот убивал так же верно, как и луч лазерного пистолета. Сенсорные приборы оказались бесполезны. Данные о всех формах жизни в джунглях были настолько многочисленны, что они скорее сбивали с толку, чем помогали. К тому же Саган предпочитал доверять своим ощущениям. Он нередко говорил, что человека надежнее защищают инстинкты, приобретенные тысячелетним опытом выживания, чем аппаратура, которая, как бы совершенна ни была, не способна почуять угрозу жизни.

В зарослях, освещенных луной, могла скрываться целая армия живых существ, но центурионы не увидели бы ее. Они бы слышали шорохи и рычание, сопение и шевеление в траве, в ветвях деревьев. Все это — звуки ночной жизни обитателей джунглей. Так говорил им Командующий.

Не ослабляя бдительности, центурионы следовали за повелителем, а тот, не останавливаясь, шел впереди. Время от времени тропинка разветвлялась, пересекалась другой или обрывалась. Но Саган без колебаний выбирал нужное направление, шел то направо, то налево, словно что-то управляло его действиями.

Как это? Охранники не понимали. Магнетическая сила, которая одновременно притягивала и отталкивала его, была никому не видна, но ее влияние было для всех очевидным. Саган глубже надел шлем, пряча лицо. Он шел целенаправленно, решительно. Противоположный магнитный полюс притягивал, но при этом каждый шаг давался ему все труднее. Жилы на шее вздулись, мышцы плеч напряглись и подергивались, словно он преодолевал сопротивление силы, тянущей его назад.

Напряженное состояние Сагана передалось охранникам, которые, лишь полчаса понаблюдав за этой борьбой, предпочли бы встретить град стрел. Вдруг один из охранников коснулся руки капитана и молча показал головой вперед. Между деревьями был виден свет. Отчетливый, но не яркий, а как бы приглушенный и с голубым оттенком. Казалось, будто луна упала с неба и покоится среди деревьев.

Командующий устремился прямо на этот свет, и следовавшие за ним поняли, что это и есть цель. Свет становился все ярче, наполняя джунгли холодным белым заревом, поглощавшим все краски и тем самым будто убивавшим все живое. Кожа на лицах центурионов стала бесцветной, серой, как у покойников. Деревья казались высеченными из мрамора, а любой металл блестел как лед.

По контрасту со светом темнота, окружавшая людей, была полностью непроглядной. Ступая в тень, они словно проваливались в черную бездну, которая, в отличие от чистой однородной пустоты космоса, была наполнена удушливыми, непостижимо отвратительными миазмами.

Командующий замедлил шаги. Казалось, каждый вдох дается ему с неимоверным трудом. Жестом Саган подозвал охранников. Джунгли кончились. Еще шаг, и они вышли на открытое, ничем не защищенное пространство.

Источник света был теперь перед ними.

Центурионы — люди бывалые, проверенные в битвах, и каждый в свое время проявлял героизм, отвагу, мужество, что и привлекло к ним внимание Командующего. Служа ему, они жертвовали всем: родиной, домом, семьей. Саган не допускал ни любви, ни привязанности, ни других чувств, которые бы отвлекали их, мешали выполнять обязанности. Центурионы вели суровую, спартанскую жизнь, потому что и начальник отказывал себе в комфорте, жил, как они. Внешне они были холодны, суровы и бесчувственны, как их повелитель. Известно, что Мидас прикосновением руки обращал все в золото. Саган обращал все и всех в сталь.

Тем не менее на представшее перед ними зрелище они смотрели глазами, полными слез.

Перед ними был Чертог из мунрита, одно из чудес вселенной. А вселенная даже не знала, что оно существует.

Мунрит, полудрагоценный камень, получил свое название, как считалось, из-за белого лунного цвета. В действительности термин происходил от его способности излучать преломленный лунный свет, чего, конечно, не замечали те, кто вставлял его в металлическую оправу.

Чертог стоял на открытом пространстве на вершине небольшого холма, возвышавшегося посреди джунглей, и представлял собой огромное природное образование из мунрита. Местные жители считали Чертог священным местом и, проявляя к нему почтение, обтесали острые края, округлили и отполировали столбы, созданные природой с помощью таких инструментов, как ветер и дождь.