чтобы ты просто оставила меня в покое. – Он отворачивается, проводит рукой по волосам и бормочет: – Господи. – А затем громко хлопает дверью.

Что ж… все пошло не по плану.

* * *

Лотти: Как дела? Все уладили?

Келси: Я обманом выманила его из комнаты, соврав, что пахнет газом, а затем вцепилась ему в ногу, пытаясь не дать уйти. Он протащил меня через весь пентхаус, и в попытке остановить его я стянула с него шорты, подставила ему подножку, в итоге его член приземлился мне на лицо. Подводя итог, я бы сказала, что дела идут не очень хорошо.

Лотти: Его член был у тебя на лице? Звучит безумно, но похоже на типичный вечер пятницы для нас с Хаксом. Судя по всему, все идет как по маслу.

Келси: Ненавижу тебя.

Глава 10

Джей Пи

– Знаешь, возможно нам стоит обсудить, что мы будем говорить на встрече, – предлагает Келси, беспокойно ерзая на сиденье машины.

Прошлый вечер был… черт, я даже не знаю, как описать то, что вчера произошло. Если бы я не был так взбешен, то, возможно, даже счел бы происшествие забавным. Но в постели мое раздражение переросло в гнев, потому что, черт возьми, я не мог отделаться от воспоминаний о том, как она раздраженно пыхтела на мои шары. Самый волнующий опыт за последние месяцы.

Я возбудился. Мне это понравилось. И не успел опомниться, как уже дрочил в душе из-за того чертова факта, что она дышала мне на мошонку. Я настолько возбудился и отчаялся, что мне понравилась даже такая мелочь.

Позвольте вам кое-что сказать: осознав это – что я настолько одинок, что меня возбуждает, даже когда женщина просто дышит на мои причиндалы, – я почувствовал себя жалким и беспомощным.

И все же прошлой ночью ублажал себя, потому что иначе не смог бы заснуть. Этим утром я проснулся и понял, что не могу опять корить себя или думать о себе плохо.

Пытаясь поднять самооценку, я отправился в спортзал, где, глядя на себя в зеркало, делал подъемы на бицепс и слушал Адель – Easy on Me, повторяя про себя мантру:

Ты сильный.

Красивый.

А не какой-то жалкий неудачник, который дрочит, вспоминая, как на него просто подышали.

Не менее сотни раз повторив эту мантру, я вернулся в свою комнату, открыл ноутбук и пожертвовал десять тысяч долларов на спасение голубей, потому что, честно говоря, сомневаюсь, что кому-то вообще есть дело до голубей.

Благодаря тому, что я видел, как работают мои бицепсы, воодушевляющему голосу Адель, моей мантре и солидному пожертвованию… я почувствовал себя лучше и понял, что готов встретить новый день.

Так было до тех пор, пока Келси не вышла из своей комнаты в облегающей юбке-карандаше длиной до икр, и черной водолазке без рукавов, да еще и на каблуках. Она пахла, как чертов ангел, ниспосланный свыше, и с роскошными, свободно спадающими на плечи волосами выглядела невероятно привлекательно.

Умереть не встать! Воспоминания о ее дыхании – так мы теперь назовем тот инцидент – резко вернулись, и мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть растущее возбуждение.

Ты сильный.

Красивый.

А не какой-то жалкий неудачник, который дрочит, вспоминая, как на него просто подышали.

И так повторялось все утро, я старался держаться подальше от Келси, пока наливал кофе и брал протеиновый батончик, в то время как она готовила себе яичницу-болтунью, цельнозерновой тост, шпинат и, как ни странно… черные бобы. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так аккуратно вел себя на кухне, и не видел, чтобы кто-то полностью сервировал стол – включая салфетку – для завтрака. Трудно было не смотреть на это.

После спектакля под названием «завтрак» мы направились в лобби, где нас ждала машина, и попытались пробраться сквозь пробки в час пик в Сан-Франциско.

– Ты меня слышал? – спрашивает Келси, тыча в меня пальцем.

Перевожу взгляд на место, к которому притронулся ее палец, затем снова в телефон.

Она сердито фыркает и поворачивается ко мне, выбивая у меня из рук телефон. Он со стуком приземляется на пол машины.

– Эй…

Тыча мне в лицо своим красным ногтем, она наклоняется и говорит:

– Послушай меня, Джонатан Патрик Кейн…

– Меня зовут не так.

– Мне все равно, как тебя зовут, хоть Джуниор Пупер, но ты выслушаешь меня. – Не смейся над Джуниором Пупером, не смейся. – Меня достал твой игнор. Давай называть вещи своими именами, вчерашний вечер был полным фиаско. Я готова взять на себя вину себя за то, как все… обернулось, но сейчас ты слишком жесток со мной.

– Я не жесток, мне просто нечего тебе сказать.

– Тебе всегда есть что мне сказать. Всегда. С самой нашей первой встречи ты всегда болтал, придирался, подначивал. Ты постоянно несешь всякую несусветную чепуху, а теперь ни с того ни с сего перестал? Когда нам предстоит провести вместе две недели! – Она качает головой. – О нет, так не пойдет. Я предпочитаю, чтобы эти две недели ты раздражал меня своей бессмысленной болтовней, чем вел себя как немой, как делаешь сейчас. Возможно, ты не считаешь, что это грубо, но у меня на этот счет иное мнение. Ты даже не даешь мне извиниться.

– Извиниться за что? – интересуюсь я.

– За неверное предположение, которое я сделала после того званного вечера. Джей Пи, я перегнула палку. – Она кладет руку мне на плечо. – Прости. Ты прав, ты вел себя мило, а я все поняла неправильно. Мне никогда не следовало делать таких предположений, и мне очень жаль.

Что ж… извинения – это мило. Приятно знать, что она не считает меня полным мудаком. Но не уверен, что способен вернуться к игривому подтруниванию и, как она выразилась, «придиркам». Не думаю, что смогу контролировать себя.

Мне нравятся наши поддразнивания. Даже когда мы ссоримся, я получаю удовольствие, видя блеск в ее глазах и наблюдая за тем, как она пыжится и пытается донести свою точку зрения. Мне нравится слушать ее рассуждения и лицезреть, как ее грудь покрывается пятнами от раздражения. Очень сексуальное зрелище!

И теперь, когда мы так близки друг к другу, я ни за что не смогу держаться подальше. Я понимаю это. Особенно после унизительного открытия, случившегося вчера.

Нет.

Ты сильный.

Красивый.

А не какой-то жалкий неудачник, который дрочит, вспоминая, как на него просто подышали.

– Спасибо за извинения, – бормочу я, пытаясь нащупать телефон. Найдя его, тут же возвращаюсь к своим электронным письмам.

– Э-э-э… и это все? Больше