— Вы не позволите мне взять ее с собой? Даже… в качестве наложницы?

Когда Киан произнес эту фразу, у него сжалось сердце. Он вспомнил Сарнай, которая наверняка постарается сжить девушку со свету. И тут же сказал себе, что постарается защитить Мэй.

Судьба преобразит жизнь, не меняя сути: днем они будут гулять по саду, беседовать, ездить верхом, а ночью заниматься любовью. Он купит ей драгоценности и наряды. Они будут счастливы, как были счастливы прежде. А вопрос с женитьбой на знатной маньчжурке и появлением на свет отпрысков благородной крови он как-нибудь уладит.

— Нет, не позволю. Княжеской наложницей может стать далеко не каждая женщина, их тщательно выбирают из множества претенденток. Первую позволено взять через год после заключения брака — таковы правила хорошего тона. Хотя развлекаться, не придавая это огласке, ты можешь всегда. Вижу, твоя душа больна, но ты излечишься.

В тот же день, оставшись наедине с Арваем, Юйтан принялся расспрашивать его о девушке. Тот мялся, явно не зная, что сказать.

Тон Юйтана был резок:

— Вы не в состоянии разыскать человека в пределах собственной усадьбы? Или она сбежала? На что тогда охрана? Что у вас за воины, если они не могут поймать женщину?!

Арвай немного помолчал, мучительно соображая, потом промолвил:

— Ее нашли. Это случилось еще до того, как выяснилось, что юноша — ваш сын. Я приказал удавить девушку шелковым шнурком.

— Я спрашивал о ней не однажды. Почему вы дали ответ только сейчас?

— Я боялся, что ваш сын… будет огорчен.

— Труп похоронили?

— Нет, он до сих пор лежит в одном из подземных помещений.

— Отведите меня туда. Я хочу взглянуть.

Камни подземелья источали холод, потому тело еще не разложилось. Лицо трупа было серым, глаза напоминали темные провалы, губы казались черными, а шея посинела. Окинув взглядом неподвижную грудь, раскосматившиеся волосы, раскинутые руки и ноги, некогда красивое, а теперь изорванное платье с бурыми пятнами засохшей крови, Юйтан спросил:

— Перед казнью ее насиловали?

— Да.

— Пожалуй, моему сыну в самом деле лучше не спускаться сюда. Если он станет расспрашивать вас, молчите. Я сам с ним поговорю.

В тот же день Арвай принес Киану Янчу самые искренние извинения. Изысканные выражения перемежались поклонами: князь заверил юношу, что если б ему пришла в голову даже тень мысли о том, что перед ним представитель дворянского рода, с его головы не упал бы ни единый волос.

Киан смотрел холодно. Арвай не тронул бы дворянина, зато с легкостью разрушил жизнь и осквернил любовь воина, который служил ему верой и правдой.

— Я прощу вас с одним условием. Вы сохраните жизнь Дай-ану и отдадите мне Мэй.

Арвай молчал.

— Они мертвы? — резко спросил Киан.

— Дай-ан пока жив, хотя ваш отец велел его казнить. А девушка… Я не знаю, где она. Мы ее не нашли.

— Вы говорите правду?

Князь округлил глаза.

— Зачем мне лгать!

— Хорошо. Отца я беру на себя. Устройте Дай-ану побег. И… я хочу с ним поговорить.

Арвай поклонился.

— Как вам будет угодно.

Представ перед сыном наместника Гуандуна, Дай-ан поклонился так низко, как, должно быть, не кланялся ни разу в жизни. Когда он выпрямился, Киан коснулся его плеча и сказал:

— Ночью ты со своей семьей выйдешь через западные ворота. Не беспокойтесь, вас пропустят. Затаись на какое-то время. Что ты будешь делать потом — вернешься ли на службу к Арваю или нет, решай сам. К тому времени мы будем далеко отсюда.

Никогда прежде Дай-ан не встречал таких людей, как Киан Янчу. Любой другой бы на его месте без малейших раздумий отдал бы приказ казнить того, кто стал свидетелем его позора. Что-то подсказывало Дай-ану, что юноша вовсе не терял память. Киан Янчу всегда знал, кто он. Только зачем он это скрывал, почему прятался от отца? Из-за женщины, из-за красавицы Мэй? При всем желании Дай-ан не мог в это поверить.

— Я виноват перед вами, — выдавил он.

Киан покачал головой.

— Ты спас мне жизнь.

Услышав это, Дай-ан подумал о том, что было бы, если б он дал юноше пропуск, позволил ему и Мэй уехать, сбежать?

Словно прочитав его мысли, Киан сказал:

— Чтобы, я только не отдал за то, чтобы узнать, где сейчас Мэй!

Он отлично помнил: она надеялась спрятаться у Асян. Мог ли Дай-ан не знать, что творится в его доме? С некоторых пор Киан никому не доверял и боялся сболтнуть лишнее. Истина была страшнее самых ужасных предположений: если Мэй удалось бы схватить, Юйтан первым приказал бы тайком удавить ее в подземелье!

— Я не знаю, где она, господин. Я ничего о ней не слышал. Но вам лучше меня известно: то, что происходит в княжеских покоях, равно как и в подземной тюрьме, зачастую не предается огласке.

Когда князь решил отправиться в путь, Киан заупрямился. Он сказал, что не уедет, пока не найдет Мэй. События последних дней научили Юйтана растворять гнев в бесконечном терпении: он усадил сына рядом с собой, накрыл его нервно дрожащие пальцы своими широкими ладонями и сказал:

— Тебе пришлось много пережить, и я щадил твое сердце. И все же пришла пора сказать правду: этой женщины больше нет. Ее поймали и задушили, когда ты еще был пленником. Я видел тело.

Киан вскочил, как ужаленный. Его глаза сверкнули.

— Я тоже хочу его увидеть!

— Поздно. Труп сожгли.

— Это могла быть другая женщина!

— Не думаю. Зачем Арваю лгать?

— Он сказал мне, что Мэй не нашли.

— Я попросил его об этом.

Киан закрыл лицо руками. Мэй больше нет?! Он был не в силах в это поверить. Их любовь была воплощением лучшего, что есть в жизни могла ли она закончиться столь бессмысленно и жестоко? Он вспоминал взгляд девушки, равный нежному прикосновению или заветному слову, ее серебристый смех. Неужели все это отныне принадлежит только Небу?! Если так, ему придется познать оцепенение одиночества и плен мрака, покорность судьбе, таящую в себе бессильную злобу на жизнь.

Киан уехал, не зная о том, что Мэй жива, что все эти дни она провела в крохотной комнатке Асян. Сюда никто не заходил, и никому не могло прийти в голову, что младшая наложница осмелится укрыть у себя ту, которую разыскивал сам князь.

Асян приносила Мэй еду и скупые новости. О Куне ничего не было слышно. К князю приехали какие-то важные гости: может быть, из-за них он позабыл о пленнике?

Асян не решалась расспрашивать господина: он мог что-нибудь заподозрить, к тому же в последние дни Дай-ан ходил сам не свой. Она старалась выскользнуть из дому, побродить по усадьбе и послушать, о чем говорят люди Арвая. И однажды увидела нечто ужасное. Там, где обычно выставляли трупы казненных, висела пустая кожа, содранная с еще живого человека. На свой страх и риск Асян спросила у одного из воинов, чьи это останки, и получила ответ: