Он был не в состоянии пересказать, какое облегчение он бы испытал, если бы мог все бросить и убежать в дом, но на подобное спасение он не имел права. Поэтому, издавая стенания, так как прекрасно знал, что его ожидает, он раскрывал этот конец, или ткань, или, как ему порой представлялось, пленку, и оттуда показывалась гладкая розовая кожа. Как только существо начинало шевелиться, кожа лопалась, и перед ним возникало его собственное лицо в предсмертных муках. Рассказ об этом привел его в такое беспокойное состояние, что из чувства сострадания я был вынужден просидеть с ним почти всю ночь и беседовать на отвлеченные темы. Он сообщил мне, что после этих снов он каждый раз просыпается в состоянии, близком к смерти.

Теперь приводится отрывок из бесконечных показаний Льюка Дженнетта.

Я никогда не передавал живущим по соседству сплетни о моем хозяине, докторе Абелле. Когда я служил в другом месте, я действительно рассказывал моим друзьям-слугам о постельном белье, но я ни разу не признался, что это произошло со мной или с ним. К тому же мне не поверили; и, обидевшись, я решил впредь об этом не рассказывать никому. А когда я вернулся в Ислингтон и узнал, что доктор Абелл все еще живет здесь и, как мне сказали, покинул приход, я понял, что мне приличествует вести себя осмотрительно, потому что я сильно боялся этого человека и, конечно, не желал злословить по его адресу.

Мой хозяин, доктор Куинн, был очень справедливым и честным человеком и не причинял никому зла. И я совершенно уверен, что он никогда и пальцем бы не пошевелил, и слова бы не произнес, дабы переманить к себе от доктора Абелла пациентов. Нет, никто не сумел бы уговорить его их принять, если бы он не был уверен, что в противном случае они скорее обратятся к городскому врачу, чем к тому, у которого лечились до сих пор.

Я уверен: доказать, что доктор Абелл бывал в доме моего хозяина не один раз, можно. У нас новая горничная из Хартфордшира, и она спросила меня, кто тот джентльмен, что искал нашего хозяина, то есть доктора Куинна, а хозяин отсутствовал, и этот человек был сильно поэтому расстроен. И она сказала, что кем бы он там ни был, но ему отлично известно, где и что находится в доме. Он прямиком побежал в кабинет, а потом в приемную доктора, а под конец в спальню. И попросил ее описать мне его, и то, что она мне сказала, совершенно походит на доктора Абелла. Еще она сказала, что этого же человека она видела в церкви и кто-то сказал ей, что он – врач.

И как раз после этого случая моему хозяину стали сниться ужасные сны, и он все жаловался и мне, и другим, что особенно он страдает оттого, что у него неудобные подушка и постельное белье. И он сказал, что хочет купить новое и что купит его сам.

А потом принес домой белье, которое, как он сказал, хорошее, но где он его купил, мы тогда не знали, только увидели, что на нем вышиты корона и птица. Женщины сказали, что оно очень хорошее и необычное, а хозяин сказал, что на нем очень удобно спать. И спать ему с тех пор стало удобно и мягко. И еще, что перьевые подушки – первого сорта, а голова у него словно в облаке. Да я и сам это заметил – когда я пришел утром, чтобы разбудить его, лицо у него было совсем спрятано в подушке.

С доктором Абеллом, как я вернулся в Ислингтон, я не общался, но однажды он подошел ко мне на улице и спросил, не ищу ли я другую работу, я же ответил, что мое место меня вполне устраивает, а он обозвал меня смешным и заявил, что не сомневается, что вскоре услышит, что я вновь ищу себе место. И он оказался прав.

Продолжает доктор Пратт.

16-го числа меня подняли с кровати прямо на рассвете и сообщили, что доктор Куинн то ли умирает, то ли уже умер.

Пройдя в его дом, я обнаружил, что это правда.

Все люди в доме, за исключением того, кто впустил меня внутрь, находились у него в комнате рядом с кроватью, но к нему никто не прикасался.

Он лежал на спине посередине кровати и выглядел как приготовленный для похорон. Его руки даже были скрещены у него на груди. Необычным было лишь то, что два конца подушки полностью скрывали его лицо. Я немедленно раздвинул их и упрекнул слугу в том, что он вовремя не помог своему хозяину. Но он лишь покачал в ответ головой – очевидно, он, как и я, прекрасно понимал, что надежды нет никакой и что перед нами лежит труп.

И разумеется, у всех присутствующих сложилось впечатление, что он не просто умер, а умер от удушья. И само собой было понятно, что смерть его наступила в результате несчастного случая оттого, что края подушки закрыли ему лицо. Каким же образом он, ощутив, что на него давит, не вытянул вперед руки, дабы отодвинуть их? Постельное белье было в порядке, к нему явно никто не прикасался.

Далее мне следовало вызвать врача. Так как я это предвидел, то еще перед выходом из своего дома я послал за доктором Абеллом, но, как выяснилось, дома его не оказалось, поэтому был приглашен ближайший хирург, который, однако, не смог сообщить ничего нового до вскрытия тола.

Что же касается вопроса о проникновении в дом некоего человека со злым умыслом (таковым было следующее предположение), выяснилось, что задвижка на двери была оторвана с силой вместе с частью дверного косяка, но многочисленные свидетели, среди которых присутствовал и кузнец, показали, что дверь была взломана за несколько минут до моего прихода. Более того, комната располагается на верхнем этаже и до окна добраться не так уж легко, да и никаких следов, указывающих на то, что в комнату проник кто-либо именно этим путем, не имелось: ни на подоконнике, ни на мягкой земле под окном.

Заключение хирурга, естественно, входит в отчет о дознании, но, так как в нем ничего не сообщается, за исключением вывода о здоровом состоянии верхних органов и о коагуляции в различных частях тела, приводить его не представляется целесообразным.

К вышеприведенным документам была приложена еще одна старая бумажка. И