А вот «магическая флора и фауна», к разочарованию Бори, оказалась совершенно далёкой от «тёмных эльфиек», и никаких «сисек» там не оказалось.

Хотя нет, в оранжерее были одни «сиськи», правда, Бобр потом просыпался ночью от кошмаров, в которых они ему ещё долго снились.

Растение с интересным название «мужеловка», цветок которого ужасно похож на прекрасную обнажённую девушку. Когда Боря увидел в зарослях такую хрупкую и стеснительную, прикрывающуюся листочками…

Она поманила его пальцем, попросила помочь, и Бобр с глупой улыбкой не смог отказать. Конечно, пережевать Борю преподаватель не позволил, но ноги ему хищное растение почти оттяпало.

Как потом призналась дриада, цветок ещё вдобавок испускает феромоны, которые отключают у мужской половины человечества часть мозга, оставляя включенной ту, что отвечает за желания. А там всего-то и надо, что обнять да слиться в поцелуе.

«Эта часть мозга у мужчин и так отключается с необычной лёгкостью», — важно вещала Дафна Дубыня, — «Так что не удивительно, что природа использует это».

Цветок подстраивается под вкусы жертвы, прибавляет тут, убавляет там. Может даже поменять цвет волос. Блонди заметно удивилась, когда увидела, что Боря предпочитает блондинок.

«Мужеловка» растёт в тропических лесах, хотя может приноровиться и к более холодному климату. Скажем, на юге России они тоже приноровились расти, и даже меняют внешность цветков-девушек.

В Африке чернокожие, в Азии с характерным разрезом глаз.

— А если оно питается мужчинами… — спросила Блонди, — то чем же вы его кормите?

Дриаду немного обескуражил этот вопрос, и она, замявшись, сказала, что гоблины, на их беду, не очень осторожны. Они давно исчезают В Баттонскилле, и закралось подозрение, что именно в оранжерее.

«Мы, конечно, пытаемся донести до наших маленьких работников всю опасность, но это же… гоблины, сами понимаете».

Да даже здесь, в оранжерее Баттонскилла, эта мужеловка, говорят, выучила уже несколько языков, и даже смогла изобразить летающую эльфийку. «Сисястый ухолёт», как их называют ученики в Батоне. Что не удивительно, таким образом «мужеловка» пыталась приманить Дворфича.

А спустя пару недель случились сразу два события: гномы наконец принесли весточку через Кента, а наш куратор Тегрий Палыч пригласил нас на первую тренировку по нубоболу.

Кент стоял за дверью нашего личного холла, с интересом заглядывая мне за плечо:

— Опа-опа, — он улыбнулся, увидев меня, — Чемпион Нью-Плэя собственной персоной. Наслышан, наслышан…

Я решил вести себя с Кентом более ровно, стараясь не сваливаться в дружеские отношения. Больно уж много за ним косяков, а его зелье здоровья тогда было реально опасной подставой.

— Ты принёс зелья? Или гномы проснулись?

— И то, и другое, чувак. Ты же знаешь, я не последний чело… — Кент подмигнул, щёлкнув пальцами, но потом поджал губы, заметив отсутствие веселья с моей стороны, — Впрочем, ладно. Завтра выходные, и намечается большая дискотека для первого и второго курсов.

— И?

— Гномы обожают дискотеки, — усмехнулся Кент, — Уж не знаю, почему. Там Молчарь с тобой встретится, отведёт к себе.

— А почему так сложно всё? — не выдержал я, — Почему нельзя было с ними сразу встретиться?

— Да я честно не знаю! — тут персик развёл руками, — Закрылись, даже не открывают, общаются через двери. Сам только завтра Молчаря увижу…

— Может, случилось что?

— А, ты же не знаешь… У гномов эти, как его там, — Кент поскрёб затылок, — Какие-то лунные дни, те самые, в которые к ним никто не суётся. В общем, раз в месяц у них типа брачного периода, а своих женщин они никому не показывают.

Я не удержался и улыбнулся.

— Как в книгах, что ли?

— Ага, именно, — тут персик пожал плечами, — Правда, это обычно длится неделю, а тут целых две.

Я тоже призадумался над этим. Впрочем, в Батоне я сам ещё недолго, и, как по мне, тут всё странно. Неделю там гномы тусят, или две — месяц назад такая новость для меня вообще была бы просто анекдотом.

Теперь понятно, зачем гномы закупали настойки. Пригласить женщин, и не подготовить угощение — ну очень нетактично.

Вспомнив о настойках, я спросил:

— Что с зельями?

Брови Кента вдруг подпрыгнули, и он вытянул два бутылька:

— Вот, я подправил зелье здоровья.

Если вы меня спросите, красный ли это был цвет… я скажу, нет. Цвет детской неожиданности после свекольного супа. Да-да, точнее не скажешь.

— Я добавил меньше огурцов-удальцов, побольше крови богомола. Правда, кожи египетской лягушки не нашлось, я взял египетскую ящерицу… — персик небрежно махнул, — Но это без разницы, там же процеживание, на рецептуру не влияет.

— Уверен? — спросил я, хотя всё равно взял оба флакона.

У меня сразу подступил лёгкий приступ тошноты: Кент умел создавать поистине омерзительные вещи. На обоих флаконах было так же написано «здор».

Я бы лучше начеркал черепок с костями, и надпись «яд», но Кент же создатель, ему виднее. Пить эти зелья мы в любом случае не собирались.

— Больше ничего интересного? — спросил я, — Храбрость или невидимость?

— Опа-опа! А что, интересует?

— Возможно, — ответил я, хотя рассматривал эти зелья тоже исключительно как боевые, для убийства врагов.

— Я попробую потом, но там сложный рецепт, — с важным видом произнёс Кент, будто к нему обратилась за заказом фармацевтическая компания с мировым именем.

— Ладно. Это, спасибо, короче, — я хотел было уже закрыть дверь, но заметил, что персик колеблется.

— Ну-у-у… — протянул Кент, — есть одна новинка…

Я чуть приподнял бровь:

— Показывай.

Он вытянул бутылёк с угольно-чёрной жидкостью, и с надписью на лоскуте бумажки: «Брон»

Заметив мою заинтересованность, Кент страстно зашептал:

— Короче, мой собственный рецепт «зелья брони». Ты не боись, тут чёткая логика, не может быть никаких побочек. Кожа становится, как камень, доспехов даже не надо.

Несмотря на мой скептический взгляд, он ещё пояснил, что это специально для танкования боссов в данжах. Такую кожу не пробьёт ни один мега-монстр, и это зелье — идеальный выбор для рыцаря. Хотя оно и действует, по расчётам, около трёх-пяти минут, результат стоит того.

— Чего стоит результат? — я непонимающе помотал головой.

— Один золотой, — быстро выпалил Кент, словно боясь спугнуть рыбку.

— Не интересует, — и я захлопнул дверь.