Я всех раздражаю своей молодостью и некомпетентностью. Во всяком случае, мне так кажется. Пош сказал, что совсем скоро начинаем новый проект и руководить им буду полностью я. Ума не приложу, как я смогу указывать Агафии или Тоду, что им делать. Но я должен, потому что тогда у меня получится делать вид, что ничего не поменялось в моей жизни. Мне нужна эта работа.

Я поднимаюсь на свой этаж. Двери лифта распахиваются. Рядом с ними стоит Кристини. Её руки сложены на груди поверх салатового платья. Губы недовольно сжаты в плотный узел.

– Привет, Трэй.

– Привет, – удивлённо произношу я.

Плохой сигнал. Она не назвала меня утёночком. Зачем она так рано явилась на наш этаж?

– И где ты пропадаешь?

– Как видишь, на работе…

– Я не слепая… я про то, что ты мне не ответил ни на одно сообщение за последние три дня…

– Эм… давай не здесь, – предлагаю я, заметив, что по коридору к нам приближается Пош.

– Кристини, доброе утро. Доброе утро, Трэй, – он расплывается в улыбке.

Мне кажется, что он сегодня так же пьян, как и на том обеде в доме матери Кристини.

– Здравствуйте, мистер Пош, – говорю я. Кристини торопливо кивает мне и тут же натягивает маску улыбки.

– Трэй, как закончите разговор с мисс Инваритте, зайдите ко мне. Прошу меня извинить, дорогая, – кокетливо бросает он Кристини.

Таким Поша я еще ни разу не видел.

– Они хотят пожениться с мамой, тайно, – внезапно шипит Кристини. Ей явно не по душе эта идея.

– Да? – очередной сюрприз. Хотя после того обеда это вовсе не сюрприз.

– Да! Старичьё! Не сидится им на месте, – выпаливает она. – Так о чём я… ах да, так почему ты мне не отвечал? – словно вдруг опомнившись, возвращается она к нашей беседе.

– Ну они ещё не так стары…

– Трэй! Не увиливай! Где ты пропадаешь?

– Да я был дома. Навещал мать и сестру.

Я так и не сумел за всё это время порвать с ней. Возможно, сейчас настал этот момент. Вывалю всё как есть, пусть неприятно, зато честно.

– Я… – я уже собираюсь заговорить о расставании, но в этот момент коммуникатор Кристини резко пищит.

– Да, мистер Плантикс, – быстро отвечает она. – Поняла. Хорошо, сейчас подойду.

– Я не знаю, что у тебя там происходит, но мне твоё состояние не нравится, – сердито произносит Кристини. – Может, это потому, что ты теперь считаешь себя начальником или по каким-то другим причинам… мне казалось, у нас всё уже серьёзно…

– Эм, Кристини, – мычу я.

– Не перебивай! Если надумаешь, можем вместе сходить в пятницу в музей визуальных искусств.

– Хорошо, можно подумать об этом, – уже более уверенно говорю я, взяв себя в руки.

– Подумай.

Она вызывает лифт. Я стою возле неё как отчитанный ребёнок. Она высокомерно задирает подбородок, словно что-то высматривая в тёмной полоске между металлическими створками. Я дожидаюсь, пока она скроется за ними, и выдыхаю.

«Ты не должен себя корить. Ты не должен себя корить», – повторяю я про себя, направляясь в кабинет Фредерика Поша.

Я был так близок к тому, чтобы во всём сознаться, но момент оказался неподходящим. Может, Кристини сама поймёт, что я её не люблю, и оставит меня. Как вообще я могу её любить, если мы толком даже не говорили с ней ни о чём личном, не гуляли и не проводили беспечные часы за разговорами. Я всего лишь её игрушка, аксессуар. Нельзя любить аксессуар. Во всяком случае, не в моём мире.

Я вспоминаю Раварту, и приятное тепло заполняет меня от кончиков пальцев ног до макушки. Это позволяет отвлечься от утомительной беседы с Кристини. Входя в кабинет Поша, я ожидаю получить стопку поручений и планов будущего проекта. Вместо этого он предлагает мне присесть за стол и наливает немного виски. Откуда у него здесь виски? В Корпорации плохо к этому относятся, очень плохо. Но вспомнив, кто его будущая жена, я понимаю, как наивны мои размышления.

– Трэй, за семью! – произносит он, не сводя с меня глаз.

– Ээ, я вообще-то на работе, мистер Пош…

– Да перестань, от двух глотков ничего не будет.

Мы чокаемся, и я отпиваю немного. Виски обжигает язык и разогревает гортань. Всё кажется нелепым, как в очередном смешном сне.

– Трэй, я бы хотел тебя попросить пока хранить в секрете наши… хм, – он замолкает, подбирая нужные слова, – наши с миссис Инваритте отношения.

– Это не моё дело, мистер Пош, – буркаю я. – Личная жизнь – это дело…

– Вот и отлично. Давай ещё по бокальчику. Я рад, что ты смышлёный. Неспроста ты теперь начальник, – бодро, почти весело выговаривает Пош.

Мой бокал заполняется почти доверху. Я отхлёбываю пару глотков. Напиток жжёт нёбо. Мне хочется чихнуть, но я сдерживаюсь.

– Я могу идти? – спрашиваю я, когда бокал Поша почти пустеет.

– Да, конечно. Скоро будет новый план, – он улыбается, и я встаю.

Когда я выхожу из кабинета, в голове проносится мысль: а чего это он так рад? Чем же его так зацепила Инваритте? Неужто она так отжигает в постели, что он не может опомниться от любви, или дело всё-таки в её положении?

Я иду в лабораторию. Я должен играть роль начальника, как бы неприятно это ни было для меня самого. Жажды власти я за собой не замечал. В лабораторном зале все уже на местах.

– Доброе утро, коллеги, – произношу я. – Я от Поша, у нас скоро намечается большой план новых работ.

Тод недобро сверкает глазами и молчит. Остальные тихо здороваются и возвращаются к своей работе.

Последующие несколько часов я усиленно помогаю Агафии досчитать данные по новым протоколам исследований. Агафия видит, что я не зазнался и работаю, как и всегда, советуясь с ней и прислушиваясь к её мнению. Она смягчается и даже начинает шутить. Я рад, что не испортил с ней отношения. Тод кажется мне здоровым дикарём, мне плевать на его мнение. Я даже готов его уволить, если будет мешать. Теперь я могу это сделать. Тем более что Пош теперь вряд ли стает спорить с моим решением. Эта мысль растекается тёплым мёдом по всем моим жилам, и я еле заметно улыбаюсь сам себе змеиной улыбкой. Так, наверное, поступать нельзя, но никто ведь не запретит мне об этом думать.

День утекает быстро, как вода сквозь пальцы. Вторник и среда проносятся в моих бесконечных раздумьях о Раварте и о её словах насчёт брата и каких-то сподвижников. Я пишу ей, она отвечает, что скучает. Мне хочется её обнять и быть рядом с ней везде, но я себя одёргиваю. Нельзя выглядеть тряпкой или, напротив, быть слишком настойчивым. Это раздражает. Я строчу очередное сообщение, но стираю его, потому что оно лишнее.

Наконец, наступает вечер четверга, я ухожу из лаборатории чуть раньше, быть может, всего на полчаса, но внутри меня всего корёжит. Раварта уже в доме и ждёт меня.