– Значит, вас интересует отец мистера Николаса?! – недоверчиво переспросил Долиш. – И отец мистера Стивена? Что вы, сэр, они жили задолго до того, как я надел форму! Джеймс Чейни нечаянно застрелился в собственной оружейной, когда чистил револьвер. Все знали, что он винил себя в пропаже Ричарда… Он очень тяжело все воспринял. Теперь уже никто не скажет, случайно или нарочно он в тот день нажал на спусковой крючок. Коронер вынес вердикт: смерть в результате несчастного случая. И миссис Чейни, сама не своя от горя, поблагодарила его. Думаете, мистера Чейни могли застрелить жена или кто-то из детей? – Долиш покачал головой. – Да я скорее поверю, что моя жена приставит пистолет к моей голове! Вы не знали ее, сэр! Ну а дети… они тогда были еще маленькие и не способны на такое зло. И потом, ни один человек в здравом уме не позволит маленькому ребенку играть с оружием, тем более с заряженным.

– Ну а смерть Брайана Фицхью?

– Он поехал верхом к морю, конь сбросил его. Падая, он ударился головой о камень, упал в море лицом вниз и захлебнулся. Никто из близких не знал, что с ним случилось. Коня тоже пришлось пристрелить; его сломанная нога застряла между камнями. Мистер Кормак рыдал над ним, как младенец, и обнимал его за шею. Потом Уилкинс пристрелил коня из пистолета… Мисс Оливия смотрела на мистера Кормака так, словно он сошел с ума. Но мистер Кормак сам вырастил и воспитал коня; за двенадцать лет в их конюшне не было лучшего трехлетки.

– Откуда вы знаете, что тогда делали Кормак и Оливия?

Констебль бросил на Ратлиджа удивленный взгляд:

– Ну а как же, сэр, ведь мой отец был плотником и работал тогда в конюшне – устраивал там новые денники. Миссис Чейни выделила целое крыло для жеребых кобыл…

– Ваш отец еще жив?

– Нет, сэр. Умер в первый год войны.

Тупик.

– Хорошо… Ну а что говорили об исчезновении маленького Ричарда?

– Пустошь, окруженная болотами, – место опасное. Маленький Ричард, скорее всего, погиб там – кстати, не он первый и не он последний…

– Если он погиб, почему тело не нашли?

– Его искали, сэр. Прочесывали скалы, заболоченные места, спускались в заброшенные шахты, прощупывали зыбучие пески. Его приметы разослали во все ближайшие города и деревни. Допросили всех, кто жил у болот; нашли даже цыганский табор, который кочевал в тех краях. В поисках принимал участие мой отец; я тоже ходил вместе с ним и могу вас заверить, что мы искали очень тщательно.

– Прошу вас снова организовать поисковые отряды. Обыщите всю округу, нарисуйте карту мест, в которых вы искали. Меня интересуют любые находки, даже самые мелкие – пуговицы, клочки материи, кости. Я хочу, чтобы каждую находку нанесли на карту рядом с тем местом, где ее обнаружили. А потом я сам все еще раз проверю.

– Что вы, сэр! – воскликнул ошеломленный Долиш. – В тот раз мальчика искали здешние фермеры и рыбаки, а им нужно работать! Вы хоть представляете, сколько людей придется отрывать от дел? И сколько придется напрасно потратить сил и времени?

– Время и силы сейчас не считаются. Важнее всего найти тело мальчика.

– А если, несмотря на все труды, мы так ничего и не найдем?

– Тогда я удостоверюсь, что найти его невозможно.

Долиш посмотрел на мрачное лицо Ратлиджа, в его умные злые глаза. Ему велели идти навстречу приезжему из Скотленд-Ярда. Выполнять все его приказы и распоряжения, лишь бы незваный гость как можно скорее вернулся в Лондон. Главное, чтобы у него не возникло и тени сомнения в том, что местные стражи порядка ревностно выполняют свой долг.

Долиш со вздохом посмотрел на салфетку, которую держал в руке, затем перевел взгляд на Ратлиджа:

– Хорошо, сэр, я обо всем позабочусь. Предоставьте дело мне. – Долиш подумал, что Скотленд-Ярду стоило бы получше заниматься своими делами. Вот и Ратлиджу лучше вернуться в Лондон и искать Потрошителя, а не валять дурака здесь, в Корнуолле, где ни о каких убийствах и не слышали.

Днем небо заволокли тучи. Вскоре пошел дождь – мелкий, но непрекращающийся. Игроки в кегли, которые собирались у гостиницы, вынуждены были спрятаться под крышей, в баре, где коротали время за долгими, запутанными воспоминаниями. Рассказчики то и дело замирали, путались в мелочах, застревали на одном месте. Ратлидж целых полчаса слушал спор о том, чья лошадь выиграла дерби в 1874 году. Кто-то уверял, что старый Майклсон назвал в честь лошади свою любимую собаку. Даже хозяин гостиницы мистер Траск не мог бы сказать Ратлиджу, кто такой Майклсон.

– Может быть, актер. В Труро как-то зимой приезжала труппа; отец ходил на спектакли, и ему очень понравилось. У одного актера была собачка, которая показывала разные трюки. По-моему, половина из наших тоже понятия не имеет, кто такой Майклсон, хотя они в том ни за что не признаются, хоть вешай их или четвертуй. Вы, сэр, кого-то ждете?

Ратлидж покачал головой. Ему тоже не хотелось кое в чем признаваться. На самом деле он ждал доктора Пенрита. Вошли несколько женщин; они тоже спросили, не здесь ли доктор, но доктора, ушедшего на покой, не оказалось в его привычном уголке. Ратлидж решил, что сегодня Пенрит уже не придет.

В конце концов Ратлидж отправился к доктору Хокинзу. Когда миссис Хокинз осторожно высунула голову за дверь, не желая, чтобы дождь намочил пол в ее прихожей, Ратлидж спросил, где можно найти ее отца.

– Он сидит в малой гостиной у камина, сэр, – удивленно ответила миссис Хокинз. – В такую погоду у него ломит суставы… Сюда, пожалуйста!

Она повела его в жилую часть дома. В малой гостиной жарко пылал камин. После быстрой прогулки под дождем Ратлиджу стало душно. От его пальто пошел пар; по комнате поплыл слабый запах овечьей шерсти.

Миссис Хокинз обещала вскоре принести чай и оставила их. Доктор Пенрит, видимо, очень обрадовался гостю. Он шумно приветствовал Ратлиджа и усадил его в кресло у камина. Осторожно пробираясь к креслу, Ратлидж увидел пожилую спаниелиху, которая лежала у ног хозяина. Собака близоруко уставилась на гостя и ударила хвостом по коврику. Ратлидж, мучаясь от жары и чувствуя себя призраком отца Гамлета, выразил Пенриту сочувствие в связи с его болями. Вскоре разговор перешел на Тревельянов.

Доктор Пенрит заулыбался. Он прекрасно помнил Эйдриана Тревельяна, с которым они вечно пикировались из-за старинных корнуолльских преданий и легенд о короле Артуре. Широко улыбаясь, он заметил:

– Хотя половина историй приходов в Англии написана приходскими священниками и врачами, этот старый дурень, видите ли, учился в Уинчестере и Кембридже и мнил себя большим ученым. Тьфу! Он возводил родословную Артура к римлянам, но король Артур – герой Западного края и к римлянам никакого отношения не имел!

Ратлидж уловил в его голосе теплоту и представил, как два старика спорят, попивая портвейн и подыскивая новые аргументы в защиту своей точки зрения. При их одиночестве словесные баталии, должно быть, доставляли обоим огромную радость.