говорила сидящая напротив него Вероника. – Будем исходить из того, что вашу Клаву похитили.

– Да вы что, – рассмеялся Митя, – кто мог ее похитить, а главное – ради чего? Все, чем она владеет, – это квартира и то, что здесь находится. Маловато для выкупа.

– Может, у Клавы сейчас роман с каким-то богатым человеком и с него требуют выкуп, который он вполне по силам внести?

– Нет, – хорошенько подумав, сказал Митя. – Со своим предыдущим олигархом она рассталась то ли в марте, то ли в апреле, и больше у нее никого не было. Во-первых, я бы знал, потому что она мне с юности докладывает обо всех своих романах, а во-вторых, она вела такой размеренный образ жизни, какой у нее бывает, только когда она одна. Понимаете, Вероника…

– Зовите меня Никой.

– Да, хорошо. Так вот, Ника, Клавка, по сути, очень простой и неприхотливый человек. В ее жизни есть спорт, работа, иногда мужчины, а в свободное время книги и фильмы. Она обожает лениться, может целый день валяться в постели и смотреть сериал. Так вот, в последние полгода она с тренировок шла домой и ленилась.

– А в выходные? Лето же было. Неужели она никуда не ездила, за город, например?

– Ездила, конечно, но в основном на дачу к моим родителям. У меня мама болела, ей Клавкино присутствие было в радость, поэтому она и проведывала моих родителей, когда могла. Нет, у нее сейчас нет никакого поклонника, я в этом уверен. И это плохо.

– Почему?

– Я мог бы ему позвонить и спросить про Клавку. Но некому звонить, вот в чем беда.

– Дмитрий, а если бы у вас попросили выкуп за то, чтобы освободить Клаву, вы бы на это пошли?

– Разумеется, но вот только денег ни на какой выкуп у меня нет. Одни долги. Понимаете, мама болела, ей нужна была сложная операция в Германии, да еще в этот проклятый год, когда все и без того сложное стало практически невыполнимым. Мы полностью опустошили свои счета, и я, и родители продали все, что можно было, и сейчас я нахожусь в том положении, когда мои долги вселяют уважение. – Он горько усмехнулся. – Так что я хотел бы спасти Клавку, но все равно бы не смог.

– И о состоянии ваших дел всем известно? Или потенциальный преступник мог быть не осведомлен?

– Известно. Я судорожно собирал деньги, обращался к разным людям, и один из них действительно помог. К слову, это ему я сейчас должен. Нет, вряд ли кому-то пришла в голову шальная мысль похищать мою партнершу ради выкупа.

– Хорошо. – Голос Вероники звучал задумчиво. – Тогда ради чего ее стоило бы похитить?

Митя хотел было уверить свою собеседницу, что похищать Клодию Подхомутову совершенно бессмысленно, да так и остался стоять с открытым ртом. Ну, конечно, как он об этом не подумал!

– Ника, наверное, я сейчас скажу полную чушь, но единственная причина вывести нас с Клавкой из игры – это желание сорвать наше участие в «Осенней Москве», – медленно сказал он. – Другой я не вижу.

– Но зачем? – Вероника смотрела изумленно: видимо, присущая ей логика разбивалась о Митино предположение в пух и прах. – Это же глупость! Или в российском спорте настолько сильна конкуренция, что ваши противники не гнушаются ничем, лишь бы вывести вас из игры? Кто, кстати, ваш основной конкурент?

– Мария Березкина и Александр Клюев. Они уже много лет пытаются нас обставить на российском чемпионате, но у них не получается. Они вечно вторые, но желание стать первыми не повод похищать человека!

– Для вас – не повод, а для кого-то другого вполне. – Эта девушка была так по-американски собранна и рассудительна, что Митя невольно любовался ею.

Конечно, осень – неподходящее время, чтобы влюбиться, да и обстоятельства тоже, но Вероника так хороша, что поневоле забываешь обо всем. – Хотя в одном вы правы, похищать ради денег гораздо логичнее.

Деньги… Победа… Турнир… Договор, который подписал именно он, Дмитрий Фриш, и в котором нет ни слова о Клавке… Победа… Деньги… Победа…

– Ника, – хрипло сказал Митя, – мне нужно срочно ехать домой. Кажется, я понял, что могло произойти. Просто, чтобы в этом убедиться, надо срочно найти одну бумагу, которая хранится в моей квартире.

– Так поехали, – просто сказала она. – Только я сейчас предупрежу родителей, а то они могут начать волноваться.

Они быстро домчались до места. Митя посторонился, пропуская неожиданную гостью в свою квартиру, бросил короткое: «Проходи, располагайся, я сейчас», – и кинулся в спальню, где в специальном ящике в шкафу хранил все важные документы. Клавку его обстоятельность смешила, ибо у нее все валялось где попало и без всякой системы.

Спустя минуту Митя уже держал в руках договор, который имел глупость подписать полтора месяца назад. Жара ему тогда в голову ударила, не иначе. Жара или безысходность. Да, все сходилось. Частицы пазла в его голове вставали в нужную позицию. Вот только что теперь делать?

– Вы проверили вашу догадку, Митя? – спросила неожиданно появившаяся за спиной Ника.

Оттого, что она внезапно перешла на его домашнее имя, он вздрогнул. Вещунья она, что ли? Митей его звали только родители и Клавка, для всех остальных он был Дмитрием, Димой, Димоном, и эта градация на своих и чужих его вполне устраивала.

– Проверил, да, – сказал он. – Только если все так, как я думаю, то это совершенно чудовищно.

– Мить, ты бы рассказал мне все, – попросила она, еще больше сократив дистанцию между ними этим легким переходом на «ты». Для Мити всегда это было проблемой.

Он повернулся, и теперь она оказалась совсем рядом. Он невольно отметил, что она бы идеально подошла ему как партнерша: ростом, весом, обликом. Они, наверное, смотрелись бы очень гармоничной парой. На танцполе. Мысль промелькнула и исчезла, вытесненная следующей. Теперь Мите очень хотелось ее поцеловать, что он и сделал, осторожно, боясь спугнуть неожиданно настигшую его удачу. Разве ж это не удача – влюбиться осенью?

Она ответила на поцелуй, страстно и очень серьезно, как, видимо, делала все, за что бралась. Поцелуй длился долго, и Митя уже начал изнемогать под шквалом обрушившихся на него чувств и желаний, но тут она отстранилась и как ни в чем не бывало потребовала:

– Расскажи.

И он рассказал.

Мама улетела в Германию в конце апреля. К тому моменту они с отцом собрали все деньги, какие только смогли, но все равно нашлась только половина требуемой на операцию и уход суммы. Митя метался по знакомым, унижаясь и клянча в долг, но особо никто не давал: