Трудно жить на свете, когда твой муж — Маоист, лучшая подружка — гинеколог, свекровь — зануда и ханжа, почти взрослая дочь уже вовсю строит глазки мальчикам, в кармане — вошь на аркане, а впереди никаких перспектив, кроме климакса.

И главное, как я этого раньше не осознавала? Порхала по жизни, как мотылек, с авоськами. От рынка к магазину. От магазина к химчистке. От химчистки к сберкассе. Попутно пялилась в подготовленный загодя поминальник, чтобы, не дай бог, чего не забыть.

И вдруг до меня дошло, буквально в одночасье и при самом непосредственном участии Лили, ну той самой подружки-гинеколога, о которой я уже упоминала во первых строках своего эпического повествования.

Как сейчас помню, сидели мы на кухне, чаи гоняли. С вишневым ликером из очередного подношения Лили. То ли за двойню, то ли и вовсе за тройню. Ей эту выпивку после каждых родов чуть ли не ящиками таскают, а духи — графинами. Я уже молчу про цветы, те вообще охапками волокут, как примадонне заезжей. Можно подумать, это она рожает, а не ее вопящие в три горла дурехи-пациентки. А Лили им ни граммулечки не сочувствует, только твердит свое «тужься — не тужься», и очень даже не прочь при случае позлословить:

— Ну, орала у меня одна сегодня! Пристрелите меня, чтоб не мучиться! Морфию мне вколите! А я ей: будешь в другой раз предохраняться!

Честно признаться, такие откровения меня немного коробят. Хотя бы потому, что и я когда-то орала как резаная, и даже через пятнадцать лет очень хорошо это помню. В отличие от Лили, предпочитающей наблюдать, как корячатся другие. То есть, разумеется, она не просто наблюдает, но и помогает, встречает, так сказать, человечество на входе (или выходе?), вносит свой посильный вклад и прочее, прочее… Тем не менее сама пока что она никого не произвела… Короче, сапожник без сапог.

Да что это я все про Лили да про Лили? Еще примете меня за сплетницу. Мол, перемывает втихаря косточки лучшей подружке. А у меня просто нет от вас тайн. Потому что какие тайны у домохозяйки? Сколько ложек соли на литр маринада? Ну это уж, конечно, стратегическая оборонная инициатива, агенты ЦРУ так прямо в очередь и выстраиваются!

В тот вечер, на кухне, мы болтали о сущих пустяках. Я рутинно жаловалась на домашних, ни в грош не ставящих мой самоотверженный труд на их же благо, а Лили с увлечением рассказывала мне про инфекции, передающиеся половым путем. Ну совсем запугала своим хламидиозом. Честное слово, я его уже больше СПИДа боюсь.

В этот момент дверь со скрипом отворилась, и через кухню в лоджию проследовала моя пятнадцатилетняя дочь Нэлка, босая и в одной футболке, слегка прикрывающей то место, из которого растут ее длинные модельные ноги. Кстати, еще совсем недавно, по моим наблюдениям, она из них только и состояла, пока буквально в одночасье и невесть откуда бурно, как вулканический прыщ, не выскочило все остальное. Включая то самое вышеупомянутое место.

— Привет, теть Лиль, — буркнула Нэлка на ходу и, перегнувшись через перила, вперила томный взор в туманную даль.

— Привет-привет, — проводила ее взглядом Лили и обрушила на меня свежую порцию профессионального цинизма: — Надеюсь, ты с ней об этом уже говорила?

— О чем об этом? — заалела я маковым цветом, хотя и прикинулась непонимающей.

— Ну, о том самом, — Лили откинулась на спинку стула. — Хотя бы как предохраняться… А чего ты такие глаза делаешь! К нам, чтоб ты знала, на днях двенадцатилетнюю привезли. На двадцать третьей неделе!

— Да тише ты, тише! — зашикала я на Лили, а Нэлка фыркнула с лоджии, не поворачивая головы:

— Я уже не маленькая и без вас знаю, откуда дети берутся.

— Ну вот, внуки тебе обеспечены, — заржала Лили, — будет чем заняться на старости лет.

Хотите верьте, хотите нет, но в то мгновение мной овладел страх. Нет, не от того, что Нэлка вдруг станет матерью, а от того, что я СТАНУ БАБКОЙ! А ведь это когда-нибудь да случится. Хорошо, если поздно, а если рано? Но я не готова, видит бог, не готова!

Да сами посудите: у меня же все, буквально все впереди! Хотя бы по той простой причине, что ничего, ну ничегошеньки еще и не было! Если не считать детства-отрочества-юности, скоропалительного замужества, Нэлкиного рождения, пеленок и кастрюль! И все, уже пора с ярмарки? Когда я до нее и доехать-то еще не успела? И праздничных огней-фейерверков толком не разглядела? А мне, значит, вежливо предлагают поворачивать оглобли? Ну нет, режьте меня, стреляйте, жгите каленым железом, а я не согласна! Не согласная я, и все тут!

Именно с того-то памятного чаепития на кухне я и возненавидела все, что прежде составляло смысл моей жизни. Причем люто возненавидела. Ну, за исключением Нэлки разве что. Впала в депрессию и запустила хозяйство.

То, что со мной творится неладное, Нэлка и Маоист заметили, когда грязная посуда перестала помещаться в раковине, а белье — в стиральной машине.

— Ты что, заболела? — поинтересовался Маоист, недовольно обнюхивая носки, которые ему, бедному, пришлось носить аж целых три дня кряду.

— Не-а, — безразлично отозвалась я с дивана.

— Тогда в чем дело? — зашуршал он галстуками в шкафу.

— А ни в чем! — отрезала я. — Просто мне все осточертело!

— Понятно, — ехидно хмыкнул из шкафа Маоист, и это мне дико не понравилось.

— А что тебя не устраивает? — оторвала я голову от подушки. — Что, мне уже и расслабиться нельзя? Я что, должна тут скрести-мести за вами, не разгибаясь? По методу коммунистического субботника: сегодня убрали, завтра — нас… ли?

— Да ничего ты не должна. Лежи себе, если хочется, я не против, — попытался замять скандал Маоист, но было уже поздно.

— Ах, он не против! — Я спустила ноги с дивана и подбоченилась. — Это ж надо, какое великодушие! Хозяин дал служанке выходной! Благодарю вас, сэр! Ваша милость не знает границ!

— Ну завелась, — прогнусавил из шкафа Маоист.

— Да, завелась! — подхватила я с азартом, как дрессированная собака брошенную палку. — А ты думал, что я до гробовой доски буду тебя обстирывать-обштопывать и ни о чем ином не помышлять? Как же, всю жизнь мечтала! — Я немного помолчала, дожидаясь реакции из шкафа, которой, впрочем, не последовало, и с воодушевлением продолжила свой обличительный монолог: — Ах да, чуть не забыла, ты же у нас известный бизнесмен. А я так, сенная девка Палашка, прими, подай, пошла вон! Мне слова не давали! А то, что я из-за тебя институт бросила, — это не считается!

— Я тебя не заставлял… — тут же донеслось невнятное бормотание из шкафа.

Ну да, с формальной точки зрения в этом вопросе к Маоисту не придерешься. Он и правда не заставлял меня бросать институт, но сильно способствовал моему моральному разложению. Сами знаете, как это бывает: любовь-морковь и все такое прочее. А в такие периоды желание посещать лекции и коллоквиумы напрочь испаряется. Потом и вовсе Нэлка появилась, а ребенок — это стопроцентное алиби для домашних ленивиц вроде меня. Хотя одна из моих бывших сокурсниц, Софа Степанищева, наклепала аж троих, что, однако, не помешало ей стать классным нотариусом. И теперь, по слухам, она содержит собственную частную контору, да не где-нибудь, а в столице нашей Родины городе-герое Москве.