все его друзья были людьми небогатыми, многие так и не восстановились после пандемийной катастрофы с малым бизнесом, да и все понимали, что вернуть деньги Митя сможет не скоро. И тут свою помощь предложила Маша. Вернее, разумеется, не свою, а своего отца.

С Машей, Марией Березкиной – соратницей по танцевальной школе и заядлой конкуренткой, – у него незадолго до этого вспыхнул короткий роман. Вспыхнул и погас, потому что, обладая яркой красотой, точеной фигурой и бесподобными ногами, Маша в довесок от природы получила еще и несносный капризный характер. Отец в ней души не чаял и разбаловал дочь до полного неприличия, готовый на все ради удовлетворения ее прихотей.

Когда Митя после месяца страстного романа заявил, что, пожалуй, им надо расстаться, Маша его даже не сразу поняла.

– Ты больной? – спросила она. – Разве не понимаешь, что, если ты будешь со мной, тебе больше работать никогда в жизни не придется? Только выступать. Если мы встанем в пару, отец горы свернет, станет спонсором всех крупных турниров. Димочка, мы с тобой просто должны стать чемпионами Европы, а потом мира!

– Мы с тобой? – удивился тогда Митя. – А как же Клавка и Саша?

Грязное и очень замысловатое ругательство, обозначавшее, куда должны отправиться их партнеры, было ему ответом. Танцевать с Машей он отказался и спать тоже, что она, как ему тогда казалось, восприняла довольно спокойно. Ответила только, что когда-нибудь он об этом пожалеет.

После этого разговора они не виделись пару месяцев, встретившись только в марте на чемпионате России, где Дмитрий Фриш и Клодия Подхомутова заняли первое место, а Александр Клюев и Мария Березкина – второе. А в конце мая Маша появилась на пороге Митиной квартиры без предупреждения и предложила помощь. Деньги своего отца, которые можно было взять в долг на операцию.

– С какими условиями? – спросил тогда Митя, понимая, что подвох точно есть.

– Ни с какими, – пожала плечами Маша. – Напишешь расписку на пятнадцать тысяч долларов. Потом решите с отцом, как тебе их отработать, сейчас важнее Ольге Тимофеевне помочь.

Ради того, чтобы помочь маме, Митя был готов на все, поэтому деньги он у Березкина-старшего взял и расписку написал, физически ощущая, как на его горле затягивается петля. Однако время шло, и ничего страшного не происходило. Мама успешно прошла операцию и курс лечения, вернулась в Москву, провела лето на даче и, кажется, потихоньку возвращалась к жизни. Результаты анализов у нее были хорошими и давали повод для сдержанного оптимизма.

И вот, когда Митя наконец решил, что может выдохнуть, ему позвонил Березкин, чтобы обсудить условия возврата долга. Когда Митя услышал, о чем идет речь, то ушам своим не поверил. Березкин был готов списать всю сумму при условии, что Дмитрий Фриш выиграет кубок «Осенней Москвы».

– Зачем вам нужно, чтобы мы с Клавкой выиграли? – изумленно спросил Митя. – Я бы еще понял, если бы вы просили нас не участвовать или проиграть, чтобы дать Маше и Саше шанс, но вы же просите именно выиграть!

– Да, я хочу, чтобы вы выиграли, – спокойно ответил Березкин. – Считай, что мне надоело, что Машка на паркете ногами машет. Я ей, может, тоже условие поставлю: если выиграет она, то я ей больше ни слова про танцы не скажу, а если проиграет, то уйдет из спорта. Вот и будет у вас обоих мотив для состязания. А я, старик, потешусь. Она выиграет – я ее увлечение за дело признаю, а ты мне деньги вернешь. Ты выиграешь – деньги я потеряю, зато Машка за ум возьмется. Соглашайся, ты ж ничего не теряешь.

По здравом размышлении Митя действительно ничего не терял. Получится выиграть – рассчитается с долгом. Не получится – что ж, придется снова думать, где достать денег, зато какая ни есть, а все-таки отсрочка. И он согласился.

Клавку долго тоже уговаривать не пришлось. Митину маму она любила и жалела, из-за долгов переживала, вот только помочь ничем не могла. Зато выиграть турнир – запросто. Тренировались они как сумасшедшие – оба знали, что именно поставлено на карту.

– Дайте-ка я угадаю, что было дальше, – спокойно сказала Вероника.

– Попробуйте.

– Вам позвонила Мария Березкина и предложила, чтобы на «Осенней Москве» вы с ней встали в пару.

Митя очумело смотрел на нее.

– Откуда ты знаешь?

– Это очевидно. – Она независимым и очень американским жестом пожала совершенным плечиком. – Мне, в отличие от тебя, даже не надо заглядывать в договор, чтобы проверить свою догадку. Наверняка там написано, что для списания долга выиграть кубок должен именно Дмитрий Фриш, а про Клодию Подхомутову нет ни слова. Твоя Маша сделала все возможное, чтобы все-таки вынудить тебя встать с ней в пару.

– Во-первых, она не моя. А во-вторых, я все равно отказался. Я действительно могу выиграть турнир с любой партнершей, а потому спокойно сказал, что предпочту сделать это с Клавкой.

– И как она восприняла твой отказ?

– Не очень сдержанно. Она кричала, что мы можем обвести ее отца вокруг пальца, выиграв вдвоем, я решу вопрос с долгом, а она получит свободу заниматься любимым делом и что нам не придется сталкиваться лбами на паркете.

– Определенная логика в этом была, – заметила Ника.

– И определенная подлость тоже. Я понял, что, скорее всего, Маша просто договорилась со своим отцом, чтобы таким способом меня купить. А я не продаюсь, поэтому либо выиграю этот турнир с Клавкой, либо проиграю. Третьего не дано. Так я Маше и сказал.

– И как давно это было?

– Десять дней назад.

– Десять дней, – задумчиво повторила девушка, – а спустя неделю Клава пропала. По-моему, совершенно ясно, кто ее похитил. Вопрос только в том, где именно Березкины ее прячут. Но ничего, это мы узнаем. Сейчас мы поедем ко мне, расскажем все моему папе. Он подключит свои связи, и я уверена, что к вечеру Клава будет уже дома.

Ответить Мите помешал телефонный звонок. Номер, высветившийся на экране, ни о чем ему не говорил.

– Алло, – сказал он, нажав кнопку ответа.

Какое-то время в трубке раздавались только тихие всхлипывания и сопение, после чего знакомый и до боли родной голос Клавки произнес:

– Митя, это я. Митя-я-я-я!

– Клава? Клавка? Ты где? Я тут чуть с ума не сошел. У тебя все в порядке?

– Нет, у меня не все в порядке-е-е-е. Я, кажется, ногу сломала-а-а-а.

– Черт, Клава, Клавка, можешь понятно объяснить, где ты, черт тебя подери?

– Я в Рождественском.

– В Рождественском? На даче у Березкиных, что ли?

– Была на даче, а сейчас уже нет. Я сбежала,