– Она выжила из ума! А что, если бы это письмо попало не в твои руки?! – Он подошел к камину и сжег его.

– Думаю, ты должен с ней встретиться, Чарльз.

– Ладно! – резко бросил Чарльз, приходя в ярость от одной только мысли об этом. – Напиши ей, чтобы она ждала меня у моста в парке Стивенс-Грин в субботу в два часа пополудни.

Когда Арабелла получила письмо из Армстронг-хауса, она очень обрадовалась, но в еще большей степени испытала облегчение.

Стоял солнечный субботний день, и после обеда Арабелла ждала Чарльза у моста в парке Стивенс-Грин, глядя, как в пруду плавают утки. Время от времени она посматривала на часы у себя на руке и нетерпеливо оглядывалась по сторонам. Наконец она его заметила и вся сжалась и напряглась, когда он приблизился к ней.

Он не предпринял никаких попыток взять ее за руку или вообще коснуться ее.

– Прости, что опоздал. Я только приехал утренним поездом из Кастлуэста, – пояснил он.

– Все нормально.

– Прогуляемся немного и поговорим? – предложил он, и Арабелла согласно кивнула.

Они перешли мостик и направились по одной из дорожек, которые пересекали территорию парка в разных направлениях.

– Как дела в Армстронг-хаусе? – спросила она.

Он скептически взглянул на нее:

– А ты как полагаешь? Гаррисон полностью раздавлен и опустошен. Он практически не выходит из своей комнаты.

– Я не хотела причинять ему боль, – с горечью сказала Арабелла, терзаемая угрызениями совести.

– И тем не менее ты сделала это! Что на тебя нашло, когда ты решила порвать с ним, да еще и заявить напоследок, что влюблена в другого?

– Я подумала, что так будет честно. То, что мы делали, было неправильно по отношению к нему… Ты, возможно, смог договориться со своей совестью, но я так жить не могла.

– Что ж, очень благородно с твоей стороны, – закатил глаза Чарльз.

– Я была удивлена, когда ты не связался со мной после всего этого, – продолжила она.

– Как я мог это сделать? Вся моя семья была в смятении из-за Гаррисона. Послушай, порвав с Гаррисоном, ты сама сделала невозможными наши с тобой встречи. И ты должна это понимать.

Арабелла резко остановилась и в шоке взглянула на него.

– Но из-за чего все произошло? Ради чего все делалось? То, что мы тайком встречались за спиной у Гаррисона, куда это могло нас привести?

– Дорогая моя, это с самого начала не могло нас никуда привести – потому что ты была невестой Гаррисона.

На глазах Арабеллы выступили слезы злости и обиды.

– Но ведь мы любим друг друга!

Чарльз громко вздохнул:

– Мы были охвачены любовной страстью – а это совсем другое дело. Когда же я в лице Гаррисона увидел холодную реальность, то понял, что страсти этой нужно положить конец.

У нее закружилась голова, и она присела на скамейку. Он сел рядом с ней и взял за руку.

– Ты всегда сама говорила, что мы попали в безвыходную ситуацию, – сказал он. – А теперь она только усугубилась.

– И мы с тобой больше никогда не увидимся?

– Боюсь, что мы просто не можем этого сделать.

– Потому что ты отправляешься на светский сезон в Лондон, чтобы заигрывать там с дочерьми всяких графов, которые флиртовали с тобой? С теми, кто знает по нескольку языков и искусно рукодельничает? – Голос ее стал жестким.

– Не нужно быть такой язвительной, Арабелла.

– О нет, это не язвительность, – сказала она. – Просто я беременна.

Он медленно отпустил ее руку.

– Что?

– Я жду ребенка.

Он почувствовал, как в горле у него пересохло, но все же сумел выдавить из себя:

– И как давно?

– Уже несколько месяцев.

– Что ты собираешься делать?

– Что я собираюсь делать? – в ужасе переспросила она, не веря своим ушам.

– Ты немедленно должна сказать об этом Гаррисону.

– Гаррисону?! Но ведь это твой ребенок, глупец!

– Откуда тебе знать?

– Потому что между нами с Гаррисоном никогда ничего не было, и тебе об этом хорошо известно! Это твой ребенок, черт побери! – Она уже почти кричала, и на них начали оглядываться гуляющие в парке люди.

Он встал и принялся нервно расхаживать перед ней.

– Я этого не знал. Ребенок может быть чей угодно. Думаю, мы оба хорошо знаем, что за женщину ты собой представляешь.

Она тоже встала и сделала шаг в его сторону.

– Я никогда и ни с кем не была, кроме тебя. Это твой ребенок, и ты должен взять на себя ответственность за него.

– Ты с ума сошла! Мой брат просто убьет меня, а все остальные мои родственники от меня отрекутся и…

– А что будет со мной, ты подумал? Все пропало, если ты не женишься на мне. И я, и моя семья – мы будем уничтожены. Мое имя будет запятнано. Меня изгонят из общества. А как же ребенок? Он будет незаконнорожденным.

– Тебе следовало думать обо всем этом, когда ты бросала Гаррисона. Я всегда полагал, что, если ты забеременеешь, у тебя хватит ума, чтобы… представить все так, будто это его ребенок! А затем срочно выйти за него замуж. Что еще тут можно было сделать?

Она смотрела на него в ужасе.

– Но вместо этого ты сделала самое худшее из всего, что только можно было придумать, – холодно продолжал он. – А сейчас мне пора идти, чтобы не опоздать на поезд. Я должен вернуться в Армстронг-хаус. – Он наклонился к ней и поцеловал в щеку. – Пойми и ты мою ситуацию. Если бы это был не Гаррисон, а кто-то другой… Но он не должен об этом узнать никогда. Твои родители – добрые и состоятельные люди. Я уверен, что они не оставят тебя.

Она в изумлении следила за тем, как он быстрым шагом уходит из парка. Ей показалось, что она простояла так, в полном смятении и растерянности, много часов. Наконец она развернулась и в шоке пошла по лондонским улицам домой, на Айлсбери-роуд.

– Берегись! – вдруг услышала она отчаянный крик кучера и в этот момент поняла, что стоит посреди дороги, а на нее на полном ходу летит конная повозка.

Она быстро выскочила на тротуар и продолжила медленно идти к дому. Она поняла, что все кончено. Жизнь ее разбита. В душе бушевала буря эмоций, которые менялись от боли и неприятия, когда она осознала, что была для Чарльза лишь очередной его победой на любовном фронте, до ужаса и паники при мысли о ситуации, в которой она оказалась в настоящий момент. Не только она сама, но и весь род Тэттинжеров будет обесчещен и уничтожен.

Она всегда держалась очень гордо и была уверенной в себе, а теперь по Дублину о ней поползут сплетни. Над ней будут смеяться, станут называть ее потаскухой и уличной девкой. Ее больше не примут ни в одном приличном доме. Люди откажутся встречаться с ней. Даже самые близкие друзья не смогут быть рядом, потому что этим запятнают и себя. Ее отец может лишиться работы и уж совершенно точно потеряет свое положение в обществе. Что же касается ее матери…