стало как-то очень некомфортно. И как я раньше не замечал, что мой совет превратился в сборище недалёких крикунов?

— Господа! — Я ударил кулаком по столу и все взгляды разом устремились на мою персону. — Я вижу, наше обсуждение зашло в тупик. — Примирительно начал я. — Время сейчас уже позднее. Я предлагаю решить все наши вопросы в следующий раз. Попрошу остаться господина Кузнецова и господина гвардии-полковника. Все остальные свободны заседание совета окончено!

Через несколько минут ворчащая и не прекращающая своих споров толпа раскланялся и, наконец, удалилась из зала, в котором мгновенно стало легче дышать. Мы остались втроём: я, командир всего гвардейского корпуса Иван и Максим. Нет, конечно, у дверей в зал по прежнему дежурили гвардейцы моего личного охранения, однако они как такого веса всё же не представляли.

Мы ещё немного посидели в молчании. Я не знал, с чего бы начать, однако вскоре всё же собрался с мыслями.

— Вань, давай-ка ночные дежурства покамест отменим. — Обратился я к изрядно возмужавшему за время нашего знакомства полковнику. И он сам и Максим удивлённо раскрыли сонные глаза и с недопониманием посмотрели на меня.

— Как отменить? — Не понял Иван.

— Ну вот так вот, — Пожал я плечами. — Чего людей зазря пугать? Наберём в городовые сотню добровольцев и пусть дежурят у складов и ворот посменно. А гвардия нам и в других местах пригодится.

— Так может, и комендантский час можно отменить? — Не громко, но настойчиво спросил Макс.

— Не можно, а нужно! — Улыбнулся я. — Да и вообще, что-то народ у нас уж больно запуганный стал, не находите?

— А то как же! Штурмовые отряды каждую ночь работают. — Недовольно буркнул Кузнецов.

— А как же быть, раз столько крыс развелось по городу? — Беззлобно спросил Иван.

— А давайте мы лучше вот как поступим. — Остановил я нарастающий спор. — Штурмовые группы пусть продолжают учения и готовятся к важной миссии. А с крысами будет работать тайный отдел.

— Снова Лаврентию работы подкидываешь, государь? — Усмехнулся мой доморощенный полковник.

— Мне лишь кажется, что у его людей получится работать точнее и не так заметно.

— Как ты скажешь, так оно и будет! Гвардия верна государю.

— Отрадно это слышать! — Улыбнулся я и откинулся в кресле. — Всё, ребята, пора заканчивать все эти чистки. Теперь всё по новому будет!

На следующее утро на мой стол упало сразу несколько указов, напечатанных по моему распоряжению Максимом. Мне оставалось лишь ставить на них свою печать, утверждая новые-старые порядки. «Указ об амнистии заключенных, сосланных на рудники за мелкие проступки» — печать! «Указ об отмене комендантского часа» — штамп! «Указ о сокращении полномочий комиссаров» — да уж, с расстрелами на месте я погорячился… Печать!

В общем, сегодняшнее утро ознаменовало для населения возможность вздохнуть полной грудью. И только сейчас я осознал, как приблизился к построению тоталитарного государства, без каких либо прав и свобод граждан. Железный кулак, ежовые рукавицы… Даже мурашки по коже от таких мыслей. Как же быстро, всего за пол года, я скатился от свободного рынка и едва ли не конституционных свобод к тотальному контролю и репрессиям, не хуже, чем у вождя народов.

К середине дня бумажная волокита плавно сошла на нет и я принял решение впервые за долгое время прогуляться по городу. И не верхом да при десятке охранения, который привычным образом обступал меня в подобных прогулках, а по-простому: в неприметной шубе, широкой меховой шапке, в высоких валенках и заячьих рукавицах. Февраль не баловал оттепелью, а потому значительная часть народа на улицах города выглядела плюс-минус так же, как и я.

Не смотря на то, что за стенами Новгорода снега было как обычно много, на улочках растущего и кипящего даже зимой города его, пожалуй, лежало меньше, чем грязи, которую ежеминутно месили колёса повозок и телег, копыта лошадей и ноги торопливых горожан. Весь снег с улиц оперативно убирали назначенные для этого люди и увозили его туда, где он никому не мешает. А в Новгороде таких мест было откровенно говоря немного, из-за чего под внешними стенами скопилось огромное множество высоченных сугробов.

Хотя мои указы и вступали в силу относительно быстро, народ всё ещё находился в состоянии высокого напряжения. Наверное, не скоро горожане забудут, как штурмовики по ночам выволакивали их соседей из собственных жилищ и как порой вершили самосуд озверевшие от безнаказанности комиссары. У меня самого мороз по коже от того, что я сам, пусть и под влиянием собственной разросшейся шизофрении, имею ко всему этому непосредственное отношение.

Пройдясь по одной из главных улиц, обе полосы которой непрерывно загружали десятки единиц однотипных повозок, я решил заглянуть в местный трактир. С того момента, как я в последний раз бывал в заведении подобного рода, прошло уже долгих полтора года. И за это время количество таких вот питейных заведений, совмещенных к тому же с простенькими хостелами, расплодилось бесчисленное множество. Поток людей из деревень, которые узнали о том, что в городе можно неплохо заработать на мануфактурах, не прекращался и лишь немного ослаб с приходом зимы. А всем этим людям нужно где-то жить. Конечно, за второй стеной вплоть до первого снега возводились трёхэтажные общежития для рабочих, однако времени для их постройки было слишком мало, а потенциальных жильцов — слишком много. По этой причине большинство рабочих сейчас ютилось в таких вот заведениях, здесь же порой прожигая все свои заработанные деньги.

Пройдясь по просторному залу, заставленному множеством пустующих в разгар рабочего дня столов, я присел за стойку недалеко от хмурого хозяина, который, заметив меня, неспешно направился в мою сторону. Я же ещё раз бегло осмотрел помещение. Да, многое всё же изменилось за эти полтора года: сальные, чадящие свечи сменились спиртовыми лампами, антисанитария, царящая до того, как я издал серию указов о соблюдении чистоты, испарилась без следа, а до того неспешная жизнь и работа обслуги таверны заметно ускорилась и приобрела какое-то подобие строгой организации и монотонной эффективности. Да даже сам хозяин, хоть и выглядел откровенно хмуро, без густой бороды вовсе не внушал мне страха своим видом.

— Чего изволишь? — Учтиво, но буднично спросил корчмарь.

— Стакан квасу, любезный. — Улыбнулся я ему. Он согласно прикрыл глаза, выудил из под стойки здоровенную кружку и, подойдя к одной из бочек, повернул краник, наполняя пол-литровую тару до краёв. Не знаю, узнал ли он во мне большого человека, однако кружку держал под углом, от чего пена в стакане не заняла половину объёма, а лишь слегка прикрыла тёмный напиток поверху.

Я отпил слегка горчащего