— Ты не имеешь права задавать такие вопросы! — охрипнув от возмущения, воскликнула она. — Я не буду на них отвечать.

— Значит, ты струсила, — покачав головой, отметил Эдриан.

— Я Колвилл! Ты не сможешь заставить меня забыть об этом.

— Не смогу заставить? — с любопытством повторил он. — Значит, вот чего ты боишься?

— Я не боюсь! — Но когда Эдриан приблизился к ней еще на шаг, ее сердце застучало быстрее, что было очень похоже на страх. Вот только при этом по телу разлился жар, и Нора, к своему стыду, поняла, что испытывает не страх, а... возбуждение. Стараясь подавить разыгравшиеся чувства, она прибегла к насмешке:

— О, могучий и великий граф Ривенхем, вы льстите себе, если полагаете, что меня пугает ваше имя.

— А прикосновение? — Он приложил палец к голубой жилке у нее на шее, а взглядом впился в ее глаза. — Боишься прикосновения или твое сердце колотится из-за других причин?

Нора заметила, как его губы изогнулись в триумфальной усмешке. Ритм ее сердца действительно подчинился Эдриану, а не собственному разуму. Сердце едва не выпрыгивало из груди.

«Будь холодна как лед! Будь неприступна!» В Лондоне было легко изображать равнодушие. Она научилась проходить мимо, бросая на Эдриана лишь мимолетный взгляд. Сейчас Норе так хотелось вернуть то состояние бесчувственного оцепенения.

— Признаю, — решительно заявила она, — что мозг не всегда властен над телом, иначе все мужчины были бы святыми, а в аду не было бы ни одного распутника.

Эдриан удивленно приподнял бровь.

— Значит, я делаю тебя распутницей? — Он произнес эти слова с такой легкостью, словно тема совсем его не интересовала.

— Я этого не говорила! — выкрикнула Нора. Но, видит Бог, возможно, он прав. Одно-единственное прикосновение его пальца вызвало смятение всех ее чувств.

— Значит, мое прикосновение не нарушит сегодня ваш сон?

— Нет. Нет! — Казалось, она убеждает не его, а себя и не верит своим словам. — Мудрость подарила нам лекарства, а добродетель — желание ими воспользоваться. Сегодня я буду спать крепко. — Она без страха схватила его за руку и с удовольствием заметила тень удивления в его глазах. Не он один способен задавать дерзкие вопросы. — А теперь ваша очередь испытать собственную храбрость, показать кураж. Скажите, лорд Ривенхем, память обо мне тревожила ваш сон или размалеванные придворные красавицы занимали все ваши силы и время?

Казалось, язвительный вопрос совсем не задел его.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — спокойно отвечал он. — С одной стороны, ты хочешь, чтобы я сказал, что никогда о тебе не думал, и тогда ты заснешь сегодня в объятиях гнева и без всякого зелья. С другой — ты и сама знаешь, что твой образ каждую ночь провожал меня в постель. А теперь, когда я это признал, ты жалеешь, что спросила.

Нора оттолкнула его руку. Сейчас его честность казалась предательством.

— Что у тебя на уме? Зачем ты смеешься надо мной? — Нора закусила губу, отвернулась и хотела уйти прочь, но Эдриан поймал ее за локоть. Рассвирепев, она толкнула его в грудь. Эдриан ловко отступил назад и рассмеялся.

— Ну вот, — с усмешкой произнес он, — узнаю прежнюю горячую девчонку.

— Пошел к черту! Ты явился сюда, чтобы охотиться за братом, зачем тебе затевать игры еще и со мной?

— Затем, что ты мне не менее интересна, чем твой брат. Женщина, которая всю жизнь старается ради других, никогда не позаботится о себе и не ждет ничего иного.

— Глупости! А как, по-твоему, я должна себя вести? Еще раз стать твоей подстилкой? Сколько счастья мне это принесло!

Эдриан явственно отшатнулся, она и сама содрогнулась от этих ужасных слов, но ею двигали паника и гнев. Он стоял так близко, что Норе стало понятно, какими тайными намерениями он руководствовался сегодня. Они явно читались по его лицу, когда он, справившись с собой, снова шагнул к Норе.

От ярости она сжала кулаки. Эдриан мягко, но настойчиво разжал их и сплел свои пальцы с ее пальцами.

— Прекрати! — крикнула она. — Это бессмысленно. — Должно быть бессмысленно. Как он этого не понимает? Зачем он ее мучает?

Эдриан не отвечал — сжимал ее руки и словно бы... ждал.

Они стояли под липами. Эдриан не выпускал ее рук, вглядывался в лицо и, казалось, хотел посмотреть, что она будет делать теперь.

Нора перестала сопротивляться. Если он всего-навсего желает держать ее за руки, она подождет, пока он утолит, своей аппетит. Ответив ему самым безразличным взглядом, который только можно было изобразить, она бросила все усилия на то, чтобы не думать о прикосновении его рук. Но время шло, и ощущение близости все глубже проникало в ее душу. Он так крепко держал руки Норы, что граница между их телами начала таять. Вот так же уверенно эти крупные загорелые руки сжимали рукоять шпаги. Нора почувствовала, как дрожь, возникшая в самой глубине естества, побежала вверх по позвоночнику.

Они держатся за руки, и это самое невинное удовольствие для влюбленных сейчас кажется неуместным и в то же время многозначительным. В любой момент все скрытые чувства могут облечься в слова и изменить все на свете.

Чтобы не сказать лишнего, Нора прикусила язык. Боль прогонит неуместные фантазии. Но искушение спросить, что у него на уме, не проходило. Без сомнения, он сам хотел, чтобы она спросила. Своим молчанием, серьезным настойчивым взглядом Эдриан будил в ней любопытство, с которым нелегко было справиться.

Время шло. Эдриан осторожно провел пальцем по костяшкам ее руки.

— Послушай меня, Нора, — начал он глубоким, проникновенным голосом. — Я принес тебе много зла. Скажи, как я могу искупить его?

Среди придворных дам был распространен особого вида смешок, в котором сливались издевка и презрение. У Норы он никогда не получался. Сейчас она тоже хохотнула, но этот звук больше напоминал рыдание.

— Никак!

Он кивнул:

— Позволь мне хотя бы попробовать.

О Боже! Нора крепко сжала губы и покачала головой. Это непостижимо! Если бы в ту ночь, когда Ривенхем вошел в ее дом, Норе явился ангел и сообщил, что могущественный граф вскоре будет умолять ее, чтобы она позволила ему искупить вину, Нора сочла бы его посланием Вельзевула.

— Ты сказала, что мы должны научиться сосуществовать друг с другом, — продолжал он. — Согласен, но научи меня как.

— Тогда я солгала, — приглушенным голосом возразила Нора. — Ты же знаешь, что я хотела заманить вас за свой стол.

— Правда иногда предстает в непрошеной форме. Леонора, я не хочу превращать тебя в падшую женщину. Если ты примешь меня, я буду любить тебя, как прежде.

Нора была потрясена и долгое время не могла вымолвить ни слова. Наконец, задыхаясь, она пробормотала:

— Что... что это за трюк?