Сжимает, и легонько надавливает пальцами сквозь трусики. Заставляет отклонить голову себе на плечо, и впивается губами в шею, и я позорно раздвигаю ноги шире, словно приглашая Ивана быть смелее.

- Перестань! – пытаюсь я взять себя в руки. – Я точно заявлю на тебя!

- Валяй, - он отодвигает край трусиков, и начинает нежно тереть клитор. А затем прикусывает шею, тихонько посмеиваясь. – Но я надеюсь, что ты дашь мне шанс. Я исправлюсь, милая. Честно.

Иван откровенно веселится, продолжая играть с моим телом, которое и сопротивляться не может: злость моя трансформируется в возбуждение, и я капитулирую. Впрочем, скоро и сам Ваня забывает, что решил поиздеваться: движения его пальцев во мне ускоряются, а дыхание становится сбивчивым.

Не одна я контроль потеряла за всеми нашими играми.

«Ну ничего, - решаю я, когда мужчина надавливает мне на поясницу, прогибая в талии, - я ничего не забыла, Ванечка. Секс – это, конечно, хорошо, но я и после него вполне способна устроить тебе темную»!

- Кажется, теперь я знаю, как призвать тебя к порядку, - тихо, будто сам себе, говорит Иван, приспуская мои трусики с бедер к коленям.

- Мммм, ошибаешься, - отвечаю я таким позорным писклявым голосом, что становится ясно и мне и Ивану – вру.

Неужели так всегда и будет: он будет творить то, что хочет, и заглаживать все сексом?!

Слышу, как вжикает ширинка, и через несколько секунд к моей попе прижимается горячий, твердый и подрагивающий член.

- Ложись, кошечка моя, - мужчина надавливает на мою спину еще сильнее, и я опускаюсь грудью на доисторических времен парту, которая помнит все издевательства учеников нашей школы года так с семидесятого. И дай Бог, прошлого века, а не позапрошлого.

Слышу, как шуршит обертка презерватива, и вот в меня упирается мужская эрекция, надавливая на чувствительное местечко. Входить он не торопится, снова издеваясь так, что мне приходится хныкать и подавать бедрами назад.

- Ну же, - под мужской смешок сердито приказываю я. – Раз уж начал – продолжай!

И он продолжает. Врубается в меня на всю длину так, что мне на миг снова больно – слишком его член для меня большой.

- Какая нетерпеливая кошечка, - Иван замирает, придерживая меня за бедра, и позволяя привыкнуть к себе.

- Хватит меня кошкой называть! У тебя уже есть одна Василиса – вот она кошка, - бешусь я от издевательских напоминаний, которыми меня изводит этот наглец: уже который день сравнивает со своим котенком. И сравнения эти не в мою пользу.

Я эту кошку уже ненавижу!

- Ревнивица, - мужчина начинает двигаться, всаживая в меня свою длину. – Вась, я люблю тебя почти также, как ее. Не бесись.

Почти также?!

- Ах, ты…

Пытаюсь подняться, но лишь сильнее насаживаюсь на его член, и со стоном падаю на парту, прошитая насквозь. Прижатые к бедрам руки ноют от желания прижать к себе мужское тело, и я впиваюсь в себя ногтями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да, я такой, - шепчет Иван, вдалбливаясь в меня все быстрее и быстрее. – Ммм, Василиса, ты самая горячая из всех, кто у меня был.

Подаюсь ему навстречу, мысленно сделав зарубку его прибить: сейчас самое время сравнивать меня со свое кошкой и напоминать про бывших. Бестолковщина!

- Сильнее, - прошу. – Пожалуйста, сильнее… да…

Мужчина почти до синяков сжимает мои бедра, притягивая их к своему паху. И двигается так упоительно: член надавливает на какую-то точку внутри меня раз за разом так, что я еле сдерживаю крик.

Но стон все же вырывается из груди, когда накатывает знакомая волна оргазма, а через пару мгновений Иван догоняет меня, и содрогается в экстазе.

- Плохая училка, - хмыкает он удовлетворенно. – Такой разврат, и в школе!

Лучше разврат, чем убийство. Но все впереди, Ванечка! Еще не ночь, а как говорили в одном сериале: «Ночь темна и полна ужасов».

- А теперь рассказывай! – велю я, разминая затекшие руки.

И почему наш секс вечно на изнасилование похож? Ни Иван, ни я, кажется, по-человечески не умеем. Вот с Боречкой все было как у всех: в кровати и после программы «Время», а с этим…

Какой мужик – такой и секс. Чокнутый.

- Что?

- Иван! Не включай Иванушку-дурачка, - снова раздражаюсь я. – Рассказывай, только честно: чем занимаешься? Воровство, мошенничество, наркотики, убийства?

Может, про это свекровь и говорила – губит себя, по темной дорожке идет. Вот до чего я приземленный человек, а в ее гадания верю. Всегда сбывались.

«- А может, не нужно его спасать? – размышляю лениво, разглядывая сидящего у моих ног мужчину, приходящего в себя после сумасшедшего секса. – Ну взрослый же мужик… нет уж, дудки! Они же бестолковые все, и без крепкой женской руки, которая их к свету ведет, в бездну скатываются: в разврат, криминал, секты и спортивные бары. Так что повоюем!»

- Ты в своем уме, Василиса? Какие убийства?

- Ну ногу же ты Виктору сломал, - напоминаю я.

- Надо было ему еще и челюсть сломать, - ворчит он. – Никаких убийств и наркотиков!

- Ну так расскажи мне, - теряю я терпение, и пинаю мужчину в плечо. – Почему я должна сидеть и гадать.

Ваня поднимается с не слишком стерильного пола, ногой пододвигает к себе стул, и садится на него. А затем цыкает недовольно: так как я сижу на парте, а он на школьном стуле, смотримся мы как строгая мама с нерадивым двухметровым школьником.

- Ну!

- Да ничего такого, из-за чего стоит злиться, - раздражается Иван. – Есть клиенты у меня, которые присматривают себе тачки. Называют модель, характеристики, а мы их достаем.

- Где достаете?

- Нууу, в разных местах, - начинает тянуть мужчина.

Так бы и дала подзатыльник, чтобы слова быстрее в предложения складывались!

- Иван! – рявкаю. – Воруете, да?

- Да. Ой, никто от этого не страдает: почти у всех страховка есть, - отмахивается он.