Алексей же с несвойственным ему азартом доказывал, что это и есть истинный путь лучших представителей молодого поколения.

"У вашей матери, — говорил он детям при каждом удобном случае и в присутствии Юлии, и за ее спиной, — амбиции дореволюционного идеалиста, члена партии с 1905 года, хотя на самом деле она никаких заслуг перед обществом не имеет. И вообще, времена людей с чистоплюйскими интеллигентскими замашками кончились, имейте это в виду…"

Дети внешне не реагировали на эти высказывания, но Юлия-то понимала: оба ее ребенка идут своими путями, и успех обоих зависит исключительно от капиталовложений в их бизнес. А при таком раскладе отец для них куда более ценен, чем мать…

Не в силах изменить ситуацию, но и не в силах смириться, Юлия старалась меньше бывать в обществе мужа. Она вертелась в своем привычном колесе: городская квартира, загородный дом, кухня, уборка, зимний сад, небольшой ремонт, гардероб мужа, детей и ее собственный, немного светской жизни — баня и театры… Казалось бы, все вроде устоялось, ей удалось забить, заглушить в душе постоянно саднящую, кровоточащую рану, но к весне она почувствовала непонятную гнетущую усталость. В весенние каникулы отец с Ксенией и, как догадывалась Юлия, со Светланой уезжали в Андорру кататься на лыжах, а она задумала переехать в загородный дом и наконец-то провести весну на природе. Она давно об этом мечтала, но, пока дочь была связана со школой, такая роскошь была для нее невозможна.

Она провела везде уборку. Вместе с помощницей Галей они открыли и вымыли балконы в городской квартире, пересушили зимние вещи, ковры, убрали их на лето, зачехлили мебель, расчистили зимний сад. Все любимые растения, которые можно было перевезти, Юлия вывезла в Чиверево. В загородном доме ей заново пришлось проделать все эти операции: провести генеральную уборку, открыть веранды и отмыть их от зимней грязи. Но здесь все было новенькое, радовало глаз и сердце хозяйки, и работа не была ей в тягость.

Она с азартом дошивала шторы для бильярдной, в которой были очень высокие потолки — четыре с половиной метра. Потом решала непростую техническую задачу — прикрепить карнизы для штор и повесить люстру в этой комнате. Юлия нашла надежного мастера и быстро справилась с этой последней, самой трудной задачей в доме. Потом нашлись еще всякие недоделанные мелочи, и так она трудилась остаток апреля и весь май.

Юлия наблюдала, как сходит последний снег, как просыпается природа, появляется первая трава, проклевываются и расцветают крокусы и нарциссы около крыльца и ландыши в лесу. Она слушала целый день, как поют птицы, как выстукивают дробь дятлы, и мало-помалу в душе ее поселялись умиротворение, покой и легкая, щемящая, но не болезненная грусть.

Дети приезжали каждые выходные, Алексей — один-два раза в месяц. Юлия признавалась себе, что ее устраивает такая "расстановка сил". Она уступила городские позиции. Пусть там хозяйничает Алексей. Сама же убежала от решения проблем за город, на природу, в «поместье», и, может быть, это было правильно. Может быть, так ее семья быстрее поймет, что они все-таки едины, и заскучает по ней, и тогда будет спасено то немногое в их отношениях, что еще можно спасти…

В наступающем весенне-летнем сезоне у Юлии была запланирована очень важная и почти военная по сложности операция — обустройство территории вокруг дома. В прошлом году она в спешке пробовала что-то предпринять, но поняла, что земляные работы — это отдельное занятие, требующее основательного подхода. Надо было снять грунт и заменить его смесью песка и торфа в нужной пропорции. Большой объем работ требовал длительного времени и значительных финансовых затрат. Ей хотелось сделать образцово-показательный западный газон: никаких грядок, только несколько альпийских горок из камней и цветов и декоративные кусты по периметру участка, вдоль решетки забора. Она уже нашла бригаду рабочих, начала договариваться об оплате и сроках.

И вдруг самочувствие ее стало катастрофически ухудшаться, накатила депрессия, нервное напряжение росло и уже не снималось прогулками по весеннему лесу. В конце концов, для кого она так старается? Алексей потерял интерес к семейным заботам и только издали наблюдал, насколько тщательно она бережет его собственность. Детям было все равно, где отсыпаться и отъедаться по выходным. И Юлия сама почувствовала странное и несвойственное ей равнодушие к "витью гнезда". Она плохо спала, по утрам появились приступы тошноты и головокружения. А к июню она обнаружила по прошлогодней летней одежде, что сильно похудела. Будучи крепким от рождения человеком, она редко обращалась к врачам. Но к середине месяца ей стало так плохо, что это уже нельзя было объяснить просто упадком сил. Настала пора обратиться к хорошему врачу.

Юлия созвонилась со старым другом семьи Геннадием и договорилась о встрече в Клинике неврозов, где тот работал. Другой причины, кроме нервного истощения, она придумать не могла. У Геннадия лечились многие ее подруги, но она знала его не по медицинской помощи, а по компании общих знакомых. И ей проще было поговорить о своих недомоганиях с ним, чем с незнакомым человеком.

Она приехала к нему на Шаболовку, и после беседы он сообщил, что симптомы ее недомоганий действительно укладываются в общую картину нервного перенапряжения, а может быть, даже и начавшейся депрессии. Для того чтобы пройти курс лечения в их клинике, нужно было сдать анализы, и Юлия вышла от доктора с целой стопкой направлений.

Она осталась ночевать в городе, чтобы на следующее утро, сделав все необходимое в клинике, со спокойной душой уехать в Чиверево. Житье под одной крышей с мужем — даже в течение нескольких вечерних часов — давалось ей с большим трудом. Юлия обнаружила, что стала уязвимой и чувствительной, легко обижается на какие-то мелочи — то есть убедилась, что у нее серьезно шалят нервы. Да и доктор Гена уверял, что такие проблемы есть почти у всех и надо только вовремя диагностировать начало нервного заболевания. Провожая ее из клиники, уже в коридоре, он говорил:

— Это хорошо лечится, и ты скоро вообще забудешь, по какому поводу ко мне приезжала.

— А как долго длится курс? — Юлия ужаснулась при мысли, что теперь — летом! — она окажется вдруг привязанной к больнице.

— Давай сначала подождем результатов анализов, не станем гадать на кофейной гуще, — уклончиво, как любой доктор при нехватке информации, ответил он.

— Ты знаешь, Ген, я ведь ужасно не люблю лечиться. На меня эти стены — хоть у вас и красиво, и народ симпатичный — просто тоску наводят.

— Ну, дорогая, хорошее лекарство должно быть горьким. Старая истина земских врачей. Слышала об этом?

Юлия улыбнулась ему на прощание, оставила номер своего сотового телефона и, сдав анализы, умчалась прочь из Москвы.

В Чивереве зеленела молодая листва, буйно цвела сирень, по ночам заливались соловьи. Она составила график и смету земляных работ, но решила ничего не начинать до получения результатов анализов и окончательного диагноза доктора Гены. Ожидание не тяготило. По утрам, чувствуя слабость, она подольше оставалась в постели и втайне была даже рада представившейся возможности побездельничать.