Насвистывая, я решительно открыла кран, разделась и залезла под струи горячей воды. Капли стекали по моей коже, смывая с собой всю акварель ужасных воспоминаний об увиденном и пережитом сегодня. Вода нашептывала мне легкость, наделяя магией покоя. Ко мне неожиданно пришло осмысление того, что судьба преподносит мне особые дары. Вся ситуация, не дававшая мне вздохнуть полной грудью последние дни, к моему удивлению, круто меняла мою жизнь.

Вымыв голову, я выключила кран. Всё зеркало покрылось капельками конденсата. Мои пальцы машинально нарисовали сердечко. Улыбка сама поплыла от уха до уха. И не терзаясь сомнениями, что нахожусь в квартире малознакомого человека, я взяла с полочки свежее полотенце, промокнула руки, грудь, ноги, а затем повязала на голове.

Обнаружив в этом же шкафчике объемный синий мужской халат, я завернулась в него и, напевая под нос, пошла на кухню. Мои ступни оставляли забавные мокрые следы на полу. Щелкнув чайником, я открыла дверцу верхнего ящика кухонного гарнитура. Моё внимание тут же привлекла грушевидная бутылочка, стоявшая в глубине шкафа. Помедлив две секунды, я достала её и открыла. В нос ударил яркий спиртовой аромат. Наполнив пузатый стаканчик на четверть, я дополнила добротный коньяк долечкой засохшего лимона из холодильника. Вкус получился недурственный.

Сняв с головы полотенце, я присела у окна со стаканом, любуясь видом. Окна выходили на другую сторону улицы, откуда виднелся простирающийся к горизонту узор реки. Вид напоминал безгрешную обитель: ровные дорожки, обилие зелени, цветы таких ярких расцветок, что глазам больно смотреть. Далее вширь тянулась вереница песчаных пляжей, на которых летом приятно принимать солнечные ванны, лежа на пластиковом кресле или деревянном шезлонге с холодным коктейлем в руке. Ну, или с пирожком. Тоже хорошо, ведь пожрать-то я люблю. Пожрать все любят, особенно на пляже.

Допив порцию горячительного, я улыбнулась сама себе и поставила стакан на стол. По телевизору начинался сериал. Слушая вполуха происходившее на экране, я протерла пыль в гостиной, странную круглую лампочку над дверью и все зеркала. Мои размышления во время этих нехитрых манипуляций были сосредоточены на планировании дальнейших шагов в расследовании. Наших действий. Ведь мной было дано обещание Тимофееву не совершать больше глупостей, действовать только с его одобрения, совместно. И я охотно принимала правила игры, не представляя даже, как это будет осуществляться. Когда ты не руководишь процессом, то и не несешь на себе всей ответственности. Таким слабакам, как я, это подходит.

Перед тем как надеть свою одежду, я напоследок заглянула в спальню Алексея. Небрежно застеленное постельное белье бежевых оттенков должно было хранить его запах. Осторожно коснувшись щекой подушки, я убедилась, что не ошиблась. В этот аромат хотелось нырнуть как в одеяло, закутаться и не вылезать.

Нащупав под подушкой что-то твердое, я потянула и достала круглую, как летающая тарелка, пластмассовую штуку размером с котлету. От нее тянулся провод к часам на тумбочке. По нарисованным на них полукруглым знакам я догадалась, что это вибробудильник. Это открытие вернуло меня к мыслям о том, как, должно быть, тяжело живется хозяину квартиры без звуков, музыки и элементарного ежедневного шума. Удобнее устроившись щекой на подушке, я закрыла глаза и погрузилась в мир запаха, оставленного мужчиной, который мне нравился всё больше и больше.

— Саш, — его голос раздавался издали, словно он находился за версту от меня, и казался встревоженным.

Открыв глаза, я вскочила на постели и, к своему стыду, обнаружила, что за окнами уже вечерело. Тимофеев сидел на краю кровати, пораженный увиденным. Затянув потуже пояс чужого халата, я поправила разлохмаченную шевелюру и прикоснулась к припухшим губам.

— Прости, прости, прости! — Первым желанием было броситься искать свою одежду, чтобы переодеться, но до меня вовремя дошло, что тогда он не услышит сказанного мной. — Я понимаю, что было ужасно невоспитанно с моей стороны брать твои вещи без спроса и заваливаться на твою кровать! Но я не планировала там засыпать, это всё коньяк виноват, меня, видимо, разморило и…

— Коньяк? — озадаченно таращился Тимофеев.

— Ну, да, — мне хотелось провалиться под землю, — который стоял у тебя в шкафу.

— Ты имеешь в виду тот коньяк, который я хранил семь лет для особого случая?

— Черт! — я закрыла глаза руками. — Прости, я не знала.

— Значит, — его лицо просияло, — будем считать, что особый случай настал. Температуры больше нет, есть что отпраздновать, а то я дико переживал.

— Я ужасный человек, — мне хотелось расплакаться. — Дай мне пять минут на сборы, и я уйду. Иначе непременно лопну со стыда!

— Я, наоборот, рад, что ты чувствовала себя комфортно. — Он коснулся моего плеча, пытаясь успокоить. — Мне было не по себе, что оставил тебя здесь одну, с такой лихорадкой.

— Ты, наверное, уже сбился со счета, прикидывая, сколько косяков за мной, начиная со вчерашнего дня! Пожалел, что связался со мной. Мне так стыдно, что хочется убежать прямо сейчас! Позволь мне это сделать!

— Я, наоборот, отметил, жить определенно становится веселее!

— Короче, я переоденусь и вызову такси. Ты мне ничем не обязан, не могу тебя стеснять. Огромное спасибо за заботу! Честно, я чувствую безмерную благодарность за твою помощь и искренне сожалею, что успела доставить тебе массу проблем! Еще раз прости!

— Саш, — его тон был неподдельно дружелюбным, — давай ты успокоишься, я накормлю тебя ужином и заодно расскажу.

— Нет, я, пожалуй, пойду, мне крайне неудобно…

— Давай ты останешься, мне будет приятно угостить тебя ужином. Я приготовлю тебе свиные отбивные с перцем.

— Свиные? — жалобно повторила я, вставая.

— Свиные, — расхохотался Тимофеев, — беги, переодевайся. Хотя, если тебе комфортнее в этом…

Он медленно скользнул взглядом по бесформенному кимоно, опоясывающему мою талию, и рассмеялся вновь. В первый раз на моей памяти он так многозначительно улыбался. И этот взгляд предназначался мне. И в первый раз его слова походили на флирт. В животе затрепетали бабочки.

Я бросилась в ванную комнату, где непослушными руками вмиг натянула на себя предметы одежды. Осмотрев критически свое отражение в зеркале, решила ничего не менять, только облизнула потрескавшиеся губы.

Когда я вышла в гостиную, жалюзи уже были опущены. По телевизору транслировали вечерние новости. На столе были разложены продукты, бережно вымытые и помещенные в различные по размеру глубокие мисочки Тимофеевым. На его груди красовался маленький фартук, едва прикрывавший верх живота.

— Маловат размерчик, — заметила я, присаживаясь за стол.

— Это мамин, — покатился со смеху тот.

— Что-нибудь слышно про Пилькевича? — этот вопрос не давал мне покоя.

— Похоже, что тихо. Мы с тобой прикрыли дверь, уходя. Если его хватятся родные, обнаружение будет неизбежным. — Алексей налил стакан сока и протянул его мне.